Три богатыря. Часть 5 - стр. 19
В руках Мурома появилось следующее копьё: + 50 к урону, +30 к Ловкости, + 20 % к критическому урону.
Муром, справедливо посчитав, что дубы от него никуда не денутся, стремился в кратчайшие сроки избавиться от как можно большего количества гоблинов.
Он швырял копья, топоры, секиры и даже алебарды, не обращая внимания на пронзительные крики Соловья-разбойника и перемежающийся с ними свист.
Да, голова была готова вот-вот треснуть от звона и гула, да, ноги подгибались, а руки сводило судорогой, но Муром упрямо сокращал поголовье мерзких гоблинов.
И Топтыгин ему в этом с удовольствием помогал.
Медведь, почувствовав поддержку богатыря, полыхнул Истинным огнём, заставляя Тьму отступить, и бросился на чуть было не задавивших его коротышек.
Он рвал их огненными когтями, откусывал головы и топтал не успевших убежать в лес гоблинов, выплёскивая свои страх и ярость.
И Муром его отлично понимал – тяжело сохранять спокойствие, когда тебя пытались не просто убить, но утопить во Тьме огонь твоей сути.
И сейчас Топтыгин платил гоблинам той же монетой, только вместо Тьмы, жертвой которой он чуть было не стал, Алёшин фамильяр предпочитал огонь. А точнее – Огонь.
По ощущениям богатыря, геноцид теневых коротышек длился несколько часов, но по факту всё произошло за считанные минуты.
И только когда Тьма окончательно отступила, а Топтыгину уже больше ничего не угрожало, Муром достал из Инвентаря топор: +100 к рубке Башенных щитов, +20 к Силе и Выносливости – и многообещающе посмотрел на оставшиеся дубы.
Соловья-разбойника по-прежнему не было видно, но Муром знал, что он до сих пор скрывается в кроне деревьев.
Соловей беспрерывно глушил Мурома своим свистом, но богатырю было плевать.
Да, было больно, да, он едва стоял на ногах, но Илья точно знал, что этот бой остался за ним.
Эти семь дубов явно были базой разбойника, и Муром видел только один способ добраться до него – срубить их все.
– Лучше сам слезь, – проворчал Муром, не слыша себя.
Ожидаемо не получив ответа, рванул отворот своей рубахи и, сделав две самодельные затычки, сунул их себе в уши.
Стало чуть лучше, но ненамного.
– И чего я раньше не догадался? – Богатырь сплюнул кровью и, засучив рукава, взялся за топор.
Поначалу дело шло небыстро, но, когда к рубке столетних дубов присоединился Топтыгин, дело пошло веселей.
Огненный медведь поднимался на задние лапы и, как заведённый, работал передними, вырывая из столов огромные куски древесины.
Щепки и искры летели во все стороны, а свист Соловья-разбойника медленно, но верно превращался в обречённый вой.