Третий - стр. 20
Она тратила силы, вкладывала себя в каждый рывок, но, казалось, не двигалась с места. Казалось, этому не будет конца – боль, невыносимо неровный асфальт, словно наждачная бумага, терзающий раны, стёртые в мясо руки с ошмётками кожи – щипало, как от кислоты, боль, набегающая на глаза кровь, тошнота, боль, одиночество, запах гари, сгущающаяся темнота и боль. И одиночество. Почему, почему никого вокруг?! Боже, почему?! Почему?!
Когда в ладонь впилось бутылочное стекло, она почувствовала. Собралась с силами и встала, цепляясь за ограждение. Мерзкая стекляшка отвалилась и пропала. Где-то внизу, где глаза разбирали темноту. Это было далеко, потому ничего не видно. Перед глазами шаталось и мелькало, сзади трещало пламя, близко. Если бы уже не была обезвожена, вырвало бы снова, пришлось сесть и передохнуть. Перед глазами плыло, назад старалась не смотреть. Едва ли смогла бы. Сознание отказывало. Еле поднялась.
Путь был бесконечен.
Глаза постоянно видели серый шершавый асфальт. Дорога плыла то влево, то вправо. Мозг отказывался направлять ноги. Они словно увязали. Асфальт не кончался. Время как будто остановилось. Капли перестали падать на землю, ей богу, это не дождь закончился, капли застряли где-то наверху, в пяти метрах над головой, а внизу влага разошлась по воздуху, насытив его сыростью. Идти по нему было тяжело, как сквозь воду. Он стал плотен, он сопротивлялся. По дороге домой не встретилось ни одного человека, не проехал ни один автомобиль, велосипед, мотоцикл, автобус, троллейбус, не пролетел ни самолёт, ни птица, не пробежала ни собака, ни кошка, ни крыса, ни таракан. Путь запомнился урывками. Ограда парка, потом сразу парковка и вот уже серый массив спящего дома.
Звёзд не было на небе, только под конец пути вышла на вид заторможенная сонная луна.
В лунном свете со второй попытки набрала номер квартиры, размазывая по кнопкам бурую густеющую кровь.
– Кто! – недовольно рявкнул сонный голос.
Губы спеклись, их было трудно открыть, когда удалось, на язык попала кровь. Связь пропала.
Сглотнула больным горлом. Снова набрала номер. Легли, не дождавшись её? Не стали выяснять, где она? Не попытались выяснить, не она ли звонит в дверь?
Пальцы едва слушались. Глаз видел нечётко.
– Два часа ночи! Прекратите звонить сюда! Оставьте нас в покое! – трубка домофона снова щёлкнула по рычагу.
Задыхаясь от негодования – попробовали бы ободранными, обожжёнными, негнущимися пальцами попасть в кнопки домофона – снова набрала номер.
– Сколько можно!
– Это Пол…ина, – ломким неродным голосом наконец сказала она.