Третий шаг - стр. 6
Мощь обретет воззреть к лучам Христовым…
*Данте. Божественная комедия.
– Нет, послушайте-ка его! Я ему про Фому, а он опять про своего Ерему! – коллега так разозлился, что чуть не выплеснул свой кофе мне в лицо.
– Вообще-то это не про Ерему, а про Беатриче, – тоже обиделся я.
– Чертов филолог! Найди себе уже бабу, вместо литературы развлекать будет. – он уткнулся в ноутбук, не желая больше продолжать диалог. Но я не мог теперь промолчать:
– Место литературы неизменно, она никому не уступит.
***
Хозяйка, которая не Тамара (да и я не демон), требовала забыть эту нерадивую девчонку, потому что она, меркантильная дрянь (кто бы говорил!), должна ей порядком –дцать тысяч. А мне было наплевать, ведь любовь выскочила перед нами и поразила так быстро, что когда я очнулся, рядом уже никого не было. Я сидел на корточках и пил дешевое вино. Я пил и сжимал в руках старый черный зонт с обломанными иглами; обнаружил случайно – пользы никакой – впору выкинуть – но как? – ведь это принадлежит ей. С какими ветрами сражалась моя Кассиопея? И как ее зовут на самом деле?
– НЕ Татьяна, – сказала НЕ Тамара, надеясь меня успокоить.
– Пойдите вон, пожалуйста, – вежливо попросил я, и она тотчас же ушла, потому что мы из разных текстов.
И вот я сидел перед пустой стеной, как будто она была телевизором, пил дешевое вино с горьким привкусом и тихо ругался матом, потому что филолог и мне можно. За пыльным стеклом танцевала луна, и корчилась в муках очередная жертва, имя которой – легион. Мне не было жаль (я исповедуюсь, но не сострадаю), но почему-то хотелось спасти только эти рыжие звезды; купить мешок, рукавом смести все веснушки и подарить той, что родилась в первый рассвет.
Ты. Сколько писателей (и поэтов) до меня произнесли это священное слово, глядя на дно стеклянного бокала, как будто жемчужина алкоголя не спирт, а любовь? Не это ли имел в виду тот пьяница, кропавший стихи в душном ресторане задолго после мармеладовского покаяния о том, что истина в вине (in vino veritas)? А после – посвящал стыдливой незнакомке за соседним столиком, задорно икающей в такт воображаемым аплодисментам.
Нет, ты не та «ты»; такой еще не знала литература (или я просто читал мимо строк); ты – острая игла от зонта, ты – запах сирени и яблок, ты – недочитанная книга, ты – поцелуй в висок… Я никогда не видел тебя, но я снова и снова нажимаю на неподвижную кнопку, надеясь, что зонт все-таки раскроется, а через дыру на старой ткани появится твое лицо. Ты улыбнешься, протянешь ко мне длинные руки и скажешь, что любовь как шагреневая кожа: чем сильнее любишь, тем меньше дней жизни остается, ведь любовь – болезнь, а у меня уже дурные симптомы. Я пью вино, скучаю и чего-то жду; может быть, ты вспомнишь про недочитанного «Идиота» или хотя бы неуплаченный долг? Я допиваю до дна и вдруг убеждаюсь в своем бессмертии.