Размер шрифта
-
+

Трава была зеленее, или Писатели о своем детстве - стр. 34

– У Темпа живу, – ответил я нейтрально, не упоминая район. – Роман меня зовут.

– А я – Монах. Ну че стоишь, залезай, нам как раз человека на защите не хватает.

Рыжий веснушчатый парень совсем не был похож на монаха. Уже потом, когда мы подружились, он рассказал, что такое прозвище ему дали, потому что, когда у всех воспитанников спрашивали, кем они хотят стать, все отвечали: «Бандитами», а Саша ответил: «Бандитом или монахом».

Я спросил, почему, и он простодушно ответил, что когда жил с родителями, то часто лазил в монастырь через стену и общался с монахами.

– Зыбро там было, – добавлял он. – Ну сам смотри: мы ж тут все живем в четырех стенах, поэтому все и хотят потом попасть на зону, ни к чему другому не привыкли. А монастырь – это ж тоже такая тюрьма, четыре стены, только хорошая, а не плохая. Белая, а не черная, как тут, – вот в чем разница.

Детдомовские любили придумывать легенды о своих родителях. В большинстве случаев отцы их были генералами, которые отреклись от своих детей, или же богачами-миллионерами, прожигающими жизнь в Париже. Был даже сын Аллы Пугачевой, которого она родила в Пензе и, опасаясь огласки, подбросила в детский дом. Самыми популярными легендами, конечно, были легенды об отцах-бандитах, ворах в законе, личностях, уважаемых на зоне. Практически все это было неправдой, обычно родители были алкоголиками, которых лишили родительских прав. Многие сидели в тюрьме, но за грабеж или кражу по пьяной лавочке. Монаху в этом плане повезло с легендой: мать его спилась и умерла, а отца ждал расстрел за убийство трех человек.

Поскольку все воспитанники детского дома готовились к жизни в колонии для малолетних преступников, то они вели уклад, как положено достойным арестантам: презирали воспитателей, делали друг другу татуировки, ругались матом, носили крестики, отказывались выполнять общественные работы и с гордостью шли «на крытку» – как они сами называли изолятор в санитарном корпусе, куда сажали провинившихся.

Быть в то время христианином было модно, даже по-бунтарски; естественно, крестик под пионерским галстуком носил и я. И часто устраивал провокационные споры с учителями после уроков, из которых иногда даже выходил победителем. Однажды мама меня спросила, видимо после тревожного звонка из школы, что же такое Бог, и я ответил шаблонной фразой: «Бог – это любовь», хотя тогда не совсем знал, ни что такое любовь, ни тем более – Бог. А вот Монах, похоже, это понимал, но спрашивать у него о таких личных вещах было бы невежливо, то есть не по понятиям.

Страница 34