Традиции православной благотворительности - стр. 29
Историческая действительность не дает оснований поддерживать этот миф на сколько-нибудь серьезных основаниях. Правда такова: благотворительность была массовым явлением, нормой жизни в равной степени как среди обычных православных предпринимателей, так и коммерсантов-староверов. Староверу до 1905 года, когда разрешили строительство новых старообрядческих церквей, было сложнее сделать крупное пожертвование на храмовые нужны. Но он мог исполнить христианский долг, потратившись в пользу общественного призрения.
А.И. Гучков писал о русском купечестве как о среде, закрытой от любопытных взоров извне. Принадлежа ей по праву рождения, он, естественно, знал, о чем говорит. Вот его слова: «Даже если кто-то из этого сословия становился очень знаменитым человеком – допустим, П.М. Третьяков, – то о купеческой стороне его жизни, жизни его семьи известно несоизмеримо меньше… Разумеется, в определенной степени в таких аномалиях повинны и сами купцы, купеческое общество. Вплоть до реформ 60–70-х годов и позже ощущалось какое-то стремление к самоизоляции – не полной, но частичной. Существовали своего рода рамки „дозволенного“»[66].
«Золотой век» прервал эту традицию. Крупнейшие благотворители, особенно те, кто жертвовал на искусство, науку, литературу, стали общественно значимыми фигурами. Они пребывали на виду у образованной публики того времени. О них писали в газетах и журналах, невероятно расплодившихся в середине века. Наконец, наш предпринимательский класс пристрастился к занятию, которое прежде было характерным лишь для дворянства, – созданию дневников и воспоминаний. Купеческие мемуары и дневниковые записи известны еще с XVIII столетия. Но по-настоящему широким явлением они стали только в XIX веке, как раз во второй его половине. Кроме того, титаны «золотого века» сами то и дело становятся персонажами разного рода «записок» их современников. Пользуясь этими материалами, современный историк может гораздо глубже изучить психологию русских коммерсантов, живших в ту пору. Становятся доступными тончайшие движения души, прихотливые изгибы ума, скрытые психологические мотивы поступков – в том числе и благотворительности. Для XVIII столетия или тем более XVII, все это либо невозможно, либо дается крайним напряжением.
Поэтому, в отличие от первой части книги, во второй помещены шесть биографий знаменитых предпринимателей, занимавшихся благотворительностью. Их судьбы, их образ мыслей и действий дают превосходную иллюстрацию для российского предпринимательского класса в целом. Раньше авторы этой книги могли погрузить читателя в купеческий быт с его устоявшимися обычаями и порядками, но не рисуя при этом психологических портретов личностей, даже самых видных. «Золотой век» дарит драгоценную возможность экзистенциального «портретирования».