Тот самый яр… - стр. 24
Он был избит меньше других: бывшие тюремщики пользовались у надзирателей послаблением. Про таких говорили: блатняки – братки блата. Глядя на пропитанную наглостью рожу, на ядовитый взгляд глаз тараканьего цвета, Влас предположил: подозрительный тип может зарезать человека и не в тёмном переулке.
Тюремец со стажем перешёл на крик:
– Эй ты, счетовод паршивый, уймись! Плаху расколешь. Ишь как перекосило малого. Растрату допустил? Поделись казной – вместях откупимся.
Хилячок перестал клевать лбом плаху.
Тюремная бурса пошла нагловатому мужику впрок. Наколка Ленина на его волосатой груди была выполнена грубо. Вождь походил на полусонного киргиза. Левый глаз не соразмерялся с правым. Бородка напоминала помазок, из которого повыдергали много щетины.
После долгого молчания счетовод залепетал:
– У меня по отчётам всё копеечка в копеечку выходило. Бывало, ночь не спишь, счёты терзаешь… сальдо под правду подводил. Я хорошо запомнил завет твоего Ильича с груди: «Учёт и отчётность».
– За что же тогда замели?
Счетовода Покровского словно горящей лучиной ожгло: «Не подсадная ли утка?.. Шустряк разговорчивый. Нет, подсадник хитрый, не выпытаешь всей бухгалтерской науки. Может, сюда же в каталажку да в комендатуру на прожор охранной братии икорка чёрная, осетринка да нельмятинка ушли… Подставили доверчивого цифроведа… Сейчас сообщников ищут… Совесть да честность – вот мои главные сообщницы. Чебаками, ершами, щуками питался. Ни одной осетровой икринки на годы счетоводства на счет не оприходовал. На свои кровные деликатесы обские покупал…»
На последнем допросе молотили Покровского валенком, засунув в него пресс-папье. Видно, мозги сотрясли: струёй блевотина выкатилась. Пришлось в пытальне самому мыть пол с дресвой.
Староверцу Власу сразу понравился человечек, обделённый крепким здоровьем. Успокоил его:
– Не убивайся так. Разберутся в органах – выпустят.
– Кишки выпустят – вот они органы для разбора. Из лап комендатуры не вырвешься. Одна дорога – в яр. Считайте – в ад. Не ведаю – зачем среди вас затесался. В тюряге по полной отсидел. Вот свидетель, – громила ткнул пальцем в око Ильича. – Предлагал служакам: зачислите меня в команду дознателей: скоренько все верные показания выбью из кулачья, недобитой белогвардейщины.
– Неужели своих истязать будешь? – Староверец с опаской посмотрел на мордастого приспособленца.
– Ты в свояки набиваешься?! В застенках все чужаки. Каждый за себя стоит. Не хочет, чтобы его шкуру попортили, черепок продырявили. Не для того я о свободе грезил.
– Рано выпустили, – с кержацкой прямотой выпалил моторист катера.