Тостуемый пьет до дна - стр. 33

– Сыграй. Я думаю, он может подойти.

Андрей сыграл и спел. Слова легли как родные.

– Все! Иди смотри Вечный город, маэстро Андрюша! Заслужил!

Я позвонил Вивьен. Трубку взяла старушка Роза, она сказала, что Вивьен нет, и спросила, что передать? Я сказал, что песню для Лолы маэстро написал и что ноты я оставлю у портье, пусть кто-нибудь их заберет.

Утром, когда я завтракал, ко мне подошел официант и сказал, что какие-то две дамы спрашивают синьора Петрова. В баре ждали Вивьен и Наташка.

– А где маэстро Андрюша? – спросила Вивьен.

– Маэстро Андрюша осматривает Рим.

– Скажи ему, что музыка – бене! – сказала Наташка и протянула мне красивую плоскую коробку:

– Отдай маэстро.

– Что это?

– Галстук! – сказала Наташка. – Старушка Роза сказала: «От человека зависит, быть войне или нет на этой планете, а на нем галстук за двадцать центов!» Это – «Армани»! Только ты отдай – мы проверим!

Галстук я отдал.

– Напрасно ты его взял, – сказал Андрей. – Зачем мне такой пижонский галстук?

Но через пятнадцать лет, в программе «Время» я увидел, что когда в Кремле Брежнев вручал композитору Петрову орден, на юбиляре красовался галстук от «Армани», который подарили благодарные римские проститутки за выкинутый вальс из фильма «Тридцать три»!

^{>Андрей Петров (маэстро Андрюша) и я}

Я был молод и был влюблен. Она тоже. Звала она меня «Гий», потому что считала, что «Гия» – это женское имя. Мы каждый день встречались, ходили в кино или гуляли по улицам. Была зима, но на танцы или куда-нибудь еще мы пойти не могли: отец у Вали был строгий и запирал ее платья (их было два). И снять пальто Валя не могла, под пальто были только лифчик и трусики. Но целоваться в подъезде это нам не мешало, чем мы и занимались.

Пришел я со свидания домой – у нас гости, сидят, ужинают. Поздоровался.

– Пойди в зеркало посмотрись, – сказал мне отец.

Пошел в ванную, увидел себя в зеркале. «Кошмар на цыпочках!» Весь в помаде! (Платья под пальто у Вали не было, но губы она красила.) Умылся. Идти в столовую неудобно, но с утра не ел, а там пирожки! Взял на кухне табуретку, гости потеснились, и я сел. Сижу, ни на кого не смотрю. Мама налила мне бульон, дала пирожок и шепнула:

– Успокойся, никто ничего не заметил.

Ем.

– Шкет, – тихо позвал отец и показал на свою щеку около уха:

– Осталось.

Я понял, достал платок, потер щеку и вижу: в бульоне плавает бумажный пакетик, на нем написано черным по белому «презерватив». Пока никто не заметил, быстро подцепил его ложкой и отправил в рот.

– Гия, – обратилась ко мне подруга мамы Катя Левина, – вы «Кубанские казаки» смотрели?