Тонкий лед - стр. 15
После него было еще несколько монахов, но те быстро приспособились, сменили рясы на местную одежду и молились, никому не мешая. Сейчас некоторых из них уже не было в живых, а оставшиеся, если скоро освободятся, наверняка так и останутся жить в этой долине. Подобное происходило не раз и не два.
А теперь вот отец осуществил свое желание и разграбил монастырь, взяв в плен нескольких тамошних обитателей. Если они выживут, то на долгое время останутся здесь. Деревня потеряла многих воинов, а значит, много рабочих рук. Действительно, следовало позаботиться о рабах.
- Сколько их? – спросила Альвдис.
- Дюжина и один. Но к утру меньше будет. Тот, что лежит у окна, совсем плох. А еще есть один буйный, мы его привязали к лавке. Он мечется в бреду и ничего вокруг себя не замечает. Наверное, тоже вскорости умрет.
О смерти Халлотта говорила легко и буднично – она столько болезней видела на своем веку, что теперь это ее почти не трогало.
- Я пойду туда, - сказала Альвдис, - а ты зови Бирту, пусть она несет хмель и лук... она знает.
- И ты знаешь, - усмехнулась Халлотта и отправилась дальше.
Альвдис же свернула с тропы, по которой шла до сих пор, на небольшую дорожку, и двинулась в том направлении, откуда явилась Халлотта. Если раненые плохи, то боги их заберут, но боги не возражают, когда умеющие лечить поддерживают жизни. Про Альвдис все говорили, что у нее добрые руки. Она не знала, так ли это, однако помогала по мере сил.
3. ГЛАВА 3
Земля под копытами лошадей чавкала, словно обжора за богато накрытым столом; дождь шел третий день, вызывая радость у крестьян и ненависть у воинов. Те, кто не мог позволить себе хорошее оружие, сейчас пребывали в чрезвычайном раздражении: от сырости плохой металл быстро ржавеет, портится, а меч воина – это его жизнь.
- Чтоб они сдохли, проклятые Богом собаки, - выругался кто-то рядом, и Мейнард повернул голову, но не узнал говорившего, не увидел лица под капюшоном. – Они, знай, бунтуют, а нам тащиться по бездорожью в ночь...
- Кто же тебя заставлял? – улыбнулся Мейнард одними губами, вспомнив внезапно, кто едет рядом.
- Ты и заставил! Как я откажусь?
- Все верно; так зачем же ты теперь говоришь, будто я неправ, если было тебе велено ехать?
Даже не глядя на собеседника, Мейнард знал, что тот скривился.
- Все-то ты слова плетешь! Если такой искусник, заговорил бы дождь...
- Но-но, - оборвал Мейнард собеседника. – Ты держи язык за зубами и не телепай им, когда не надо. И когда надо, тоже помалкивай. Слыхал, небось, поговорку: слово – серебряная монета, молчание – золотая?