Только (не) ты - стр. 5
Наверное, потому что за семь лет я всё-таки сильно изменилась. Не только внешне. От той скромной и немного сомневающейся в себе девочки практически ничего не осталось. И благодаря психотерапии и ясновидицам я превратилась в суперзакомплексованную девушку с синдромом старой девы.
– Послушайте, меня вовсе не интересует, куда вы едете и зачем, – отрезала я, оглядывая застрявшую в сугробе машину, – но, похоже, по вашей милости я теперь никуда не поеду.
– Погодите, я сейчас всё улажу, – самодовольно произнёс Удальцов, вытащил из внутреннего кармана айфон последней модели и набрал короткий номер. – Алло? Спасатели? Гордей Удальцов вам звонит, да, тот самый из новостей…
Минут десять он объяснял, что случилось и где мы, а снегопад только усиливался, заметая следы шин, оба автомобиля и самого Удальцова. Видно, он успел замёрзнуть в своей спортивной куртке и брендовых кроссовках на каучуковой подошве, потому что пританцовывал на снегу. В тёмных волосах серебрились крупные резные снежинки, а нос покраснел, и он уже совсем не походил на покорителя женских сердец.
Мои чувства к нему за семь лет претерпели несколько кардинально противоположных стадий. Сперва это была влюблённость. Детская, наивная, когда при мысли о самом красивом мальчике в лицее сердце начинает стучать так громко, что ты всерьёз опасаешься, как бы кто не услышал; когда вчера ты робко мечтала о том, чтобы лишний раз увидеть его мельком в коридоре, а сегодня уже засыпаешь с мыслью об уютном доме, рыжем Мурзике и общих детях; когда ты мучительно ждёшь от него первого шага и отчаянно ненавидишь вон ту симпатичную девочку, которой он сказал «привет», и вон ту, которая ему улыбнулась; когда, так и не дождавшись вожделенного: «У тебя, наверное, тяжёлый рюкзак? Давай понесу», – ты, презирая саму себя за пунцово-алый румянец на щеках, репетируешь перед зеркалом приглашение на белый танец.
И вот, когда этот вечер настал, ты надеваешь своё самое красивое платье и переступаешь школьный порог, точно на эшафот поднимаешься. Увидев его в толпе, сбивчиво молишься про себя о том, чтобы ди-джей поскорее объявил белый танец и о том, чтобы папка с медляками стёрлась без надежды на восстановление. Сто раз жалеешь о том, что пришла, двести раз подбадриваешь себя, триста – убеждаешь, что неотразима. Ну конечно, ведь ты начала готовиться к самому ответственному моменту в твоей жизни даже не с утра, а задолго до начала зимы. И когда ди-джей, наконец, ставит какой-то дурацкий медляк и разрешает девочкам проявить инициативу, ты, заплетаясь в собственных ногах и каким-то чудом опережая ту самую девочку, которой он говорит «привет», с выпрыгивающим из груди сердцем подходишь к нему.