Только (не) мы - стр. 34
— А что ты делаешь сейчас?
— Пью с тобой, — улыбнувшись одним уголком рта, ответил Тони.
— Я о том, что ты делаешь, чтобы повлиять на ситуацию.
Тони вздохнул и выпрямился.
Бледность, некоторое время одолевавшая его, стала уходить. Тони снова был сам собой, а я снова любовалась его улыбкой. Любовалась тем, как он любуется мной, — я это чувствовала.
Он не просил вслух, не признавался ни в чём и больше открыто не заигрывал, но в тот момент он вошёл в моё сердце. Вошёл по-настоящему, как входят не в гостиничный номер, а в свой собственный дом. Так же и Тони случился со мной однажды, будто стихийная покупка, которая почему-то вдруг стала неотъемлемой частью жизни. Отныне я не знала, как смогу жить дальше, если не увижу этой улыбки, если Тони станет улыбаться другим, но не мне. Не обогреет меня в который раз неугасимым теплом своих искр, не посмеётся над моей вздорной жеманностью, над глупыми попытками выглядеть лучше, чем я есть.
Но каким-то образом я знала, что он скажет сейчас, как знала то, что это поставит финальную точку между нами.
— Я ничего не делаю, Лиз. В данном случае это лучшее, что я могу сделать.
— Опять ты зовёшь меня Лиз… — не без грусти констатировала я. — Словно хочешь видеть на моём месте кого-то другого.
— Неправда, — ответил Тони. — Я хочу видеть тебя такой, какой ты сама себя видишь в своих книгах.
— Хочешь видеть, но ничего не хочешь делать…
— Лиз, — Тони подался вперёд и, может, думал взять мои руки в свои, но и здесь его хвалёная решительность опять дала сбой, — ты напишешь прекрасный роман, я уверен. Я со своей стороны сделал для этого всё, что мог.
«Не всё…» — подумалось мне в ту же секунду.
И в ту же секунду я чуть сама не схватила Тони за руку. Но я и раньше не слыла решительной, не стоило и начинать.
Мы по очереди приняли душ, легли в постель.
В общую постель, где ровно по центру проходила невидимая красная черта — граница между мной и Тони. Теперь я понимала наверняка, кто прочертил эту границу. Даже знала, как зовут этого человека. От такого знания мне не сделалось легче, и самым тяжёлым в нём оказалось полное и безоговорочное потрясение, что Тони не зайдёт дальше красной черты.
Я слушала его дыхание до тех пор, пока оно не стало глубоким и медленным. Тони уснул первее меня. Мне же предстояло долго ворочаться, почти до самого утра. Я должна была как-то уснуть, но сон обходил меня стороной. Укладываясь то на левый бок, то на правый, я искала и не находила хоть сколько удобное положение. Как назло, в наимягчайшей большой кровати не остыскалось такого места и такой позы, что я смогла бы заснуть.