Точки соприкосновения. Современный рассказ - стр. 11
Ночью Павлу приснился сон. Он стоит на железнодорожном пути, между рельсами. Вокруг лес, сливающийся с темнотой. Прямо на Павла едет поезд на бешеном ходу. Стучит колёсами, светит фонарём в лицо, свистит гудком страшно. И в висках кровь стучит в такт колёсам. Но внезапно поезд останавливается, шипя паром. Наступает тишина. С подножки локомотива спускается машинист: лицо, измазанное копотью, кепка, засаленный пиджак. Садится на рельсы, закуривает и говорит:
– Завалили батю-то?
Павел садится рядом и мычит что-то неопределённое в ответ.
– И ничо не попишешь. Век такой. Брат брата убивает…
Ещё что-то говорит машинист про справедливость, про деньги, которые теперь честнее людей, простым мужицким языком. Но слова вязнут, вязнут в мутном полотне сна. Только и запомнилось – брат брата убивает. И ещё в конце: машинист встаёт и медленно идёт обратно к локомотиву, стуча перед собой деревянной палкой. И Павел понимает, что машинист-то слепой… И, как обычно бывает в снах, странному легко находится объяснение – ну, правильно, зачем ему глаза, он же по рельсам едет… Чувство поезда.
Наутро Павел занялся поиском частного детектива, а через несколько дней его взяли. Как говорится, был бы человек, а статья найдётся. Якобы сын участвовал в какой-то приватизационной махинации отца. Екатерина Алексеевна пришла на свидание, скорбная, лицо ухоженное, неприлично свежее для женщины, только что потерявшей мужа:
– Сынок, потерпи немного. Сейчас нужно переждать. Так будет лучше для тебя. Здесь ты в большей безопасности, чем там, на воле… – она помолчала, опустив глаза, давая осознать сказанное. – Я договорилась, у тебя будут нормальные условия.
«Это, что ли, твой компромисс?» – думал Павел, исподлобья глядя на мать. Словно в ответ на его молчаливый вопрос глаза матери увлажнились, но Павел уже не знал, что думать: игра это или искренние слёзы.
Потом приходила Маша, тогда ещё не жена, а просто подруга. Высокая, красивая, но самое главное – верная. Немыслимым усилием сдерживала панику. Дрожала всем телом, тянула к нему тонкие руки через решётку. Заглядывала в глаза. И рассказала самое главное:
– Орловича по телевизору показывали. И с ним твою маму в кадре. Вроде компанию удалось сохранить.
Шумный всплеск голосов за соседним столом – приветствие очередному гостю – оторвал Неуверова от воспоминаний. Павел Петрович почувствовал на себе взгляд и поднял глаза, – одна из охотниц за олигархами приметила его и призывно улыбалась. Он кивнул ей в ответ и отвернулся: не сегодня, детка.
Никому нельзя верить, даже Маше. Жаль её. Думает, наверное, сейчас, что он с какой-нибудь нимфой прохлаждается, – водился за ним такой грех. Злится, переживает… И имеет полное право предать его. Так что единственного верного человека он по своей вине упустил.