Точка Невозврата - стр. 37
«Ах, как некстати, – поморщился Вениамин, – совсем ни к чему мне тут маячить».
В доме обнаружились признаки жизни, там прошаркали шаги, явно принадлежавшие человеку в годах.
Брошкин оглянулся в сторону, куда вперевалку удалилась толстуха. Вращая колодезный вороток, та продолжала пялиться на незнакомца.
«Бабье любопытство, не более, – увещевал себя Веня. – Разовый визит ничего не значит. Клиент пришёл к часовщику сделать профилактику хронометру».
Когда он вернул взгляд на окно, в нём из-за сосборенной занавески в горошек таращился глаз. К стеклу, сплющив нос, прилипло одутловатое лицо и две ладони с растопыренными веером пальцами. В следующий миг обладатель гуттаперчевой физиономии сгинул, оставив таять на внутренней поверхности стекла жирные следы.
Загремели щеколды, уехал в сторону тяжёлый засов, дверь приотворилась.
– Господин с шевелюрою просят починить четвертной репетир! – без промедления выпалил Веня нелепый пароль.
Рыхлый мужчина неопределенного (но не старческого) возраста выглянул в притвор. В полуоткрытом рту его виднелось отсутствие многих зубов. Шевельнув мокрыми губами, он прошепелявил:
– Луковича жнакомая, механижм каприжный, гарантий не дам.
Брошкин облегчённо выдохнул, всё пока шло без сучка, без задоринки, и, повинуясь жесту хозяина, шагнул через порог. Часовщик повёл его узким тёмным коридорчиком, воздух в котором насквозь пропитался рыбным смрадом. Зашли в кухоньку, где под потолком сушились сети, испятнанные сопливыми водорослями и донной слизью. В жестяном бачке под гнётом в густой жиже виднелись голубоватые рыбьи хвосты. Подле глиняной плошки с разноцветными внутренностями облизывался нагломордый котяра.
Веня затаил дыхание и поспешил пробраться в комнаты. В первой царил хаос, зато водилось фортепиано «Steinway». Постель была разгромлена, и только одна подушка из трёх имела наволочку.
– Ижвольте ваш репетир, – хозяин протянул трясущуюся руку.
Брошкин опустил в неё «Qualite Breguet», подумав с тревогой: «Выронит, а спрос с меня». Но часовщик цепко сжал хронометр и юркнул в смежное помещение, не забыв плотно притворить за собой дверь. Веня осмотрелся, не отваживаясь опуститься на засаленное сиденье кривобокого стула. На углу стола лежала книга. Брошкин одним пальцем развернул её, чтобы прочесть название.
«Смотри-ка, Арцыбашевым увлекается! А с виду – тюфяк».
Нашумевший перед войной психологический роман «У последней черты» пропагандировал клубы самоубийц.
Отсутствие хозяина показалось бесконечным, а появление – неожиданным, как рогатый чёртик из табакерки высигнул.