Тьма в конце туннеля - стр. 37
– Красовский, – сказала мама.
– Не пойдет, был цензор, душитель Пушкина.
– Мясоедов.
– Был лицеист Мясоедов – дурак из дураков. Дельвиг предлагал ему праздновать именины в день усекновения главы.
– Тогда – Калитин, – сказала мать, будто на что-то решившись.
– А тебя не?.. – отчим не договорил.
– Да ну их к черту! – сказала мать, кусая губы. – Кого это теперь интересует?
– О чем вы? – спросил я, ничуть не настороженный, фамилия мне понравилась, и я не понимал, чего они мнутся.
– Петр Калитин – хорошо, – одобрил отчим.
– Откуда эта фамилия? – спросил я.
– Старая русская фамилия. У меня были дальние родственники Калитины, – ответила мать. Я сказал, что поменяю фамилию на Калитин.
– Отчество ты, надеюсь, оставишь? – спросила мать, и опять что-то странное было в ее тоне.
Так появился на свет Калитин Петр Маркович, русский, крещеный, еврей для всех, кто его знал, и уже подавно для тех, кто его не знал, ибо всем хватало отчества. Бедная, бедная Марковна, жена неистового протопопа Аввакума!.. Русские плотнее сомкнули ряды, евреи еще шире распахнули объятия…
С чем можно сравнить страдания, которые причиняла мне моя «недорусскость»? Разве что с тоской и муками бедного Петера Шлемиля, человека, потерявшего свою тень, о чем поведал Шамиссо. Неужели это правда так стыдно, так мучительно стыдно не иметь тени? Да на кой черт она сдалась? Но, видимо, надо лишиться тени, чтоб понять ее важность, и как обесценивается человек, если хотя бы крошечная, прозрачная тень не сворачивается у его ног в солнечный день. А вот трагедия пострашнее Шлемилевой: быть русским и отбрасывать еврейскую тень. Я не видел евреев, несчастливых своим еврейством. И очень мало видел таких, которые от своего еврейства отказывались. Очевидно, последние были не согласны – по той или иной причине – быть евреями. Но со страниц одной книги прозвучал крик возмущения нелепицей быть евреем в России – один из персонажей «Доктора Живаго» с ужасом и отвращением осознает, что неизвестно за какие грехи вынужден нести на себе печать еврейства. Тот, кто это почувствовал, несчастный человек. Хлеб жизни навсегда отравлен для него. Он никогда не поверит в хорошее отношение людей, не отмеченных роковым знаком, и будет относить каждый их жест добра за счет брезгливой снисходительности, вышколенной терпимости к низшим – из религиозных, нравственных или иных искусственных соображений.
Лично я никогда, даже в упоении любви, дружб, спортивных баталий, гульбищ, захватывающих развлечений, не забывал, что у меня нет тени. Неточный образ. Я чувствовал себя человеком, отбрасывающим чужую тень.