Тьма, – и больше ничего (сборник) - стр. 40

– Мама всегда настаивала на том, чтобы я перед сном молился, ты это знал?

Я в удивлении моргнул.

– До сих пор? Нет. Не знал.

– Да. Даже после того, как она не смотрела на меня, если я был без штанов, и говорила, что я уже взрослый. Но теперь молиться у меня не получается, наверное, больше вообще не смогу молиться. Если опущусь на колени, думаю, Бог убьет меня.

– Если Он есть, – ответил я.

– Я надеюсь, что нет. Без Него одиноко, но я надеюсь, что Его нет. Думаю, все убийцы на это надеются. Потому что без рая нет и ада.

– Сынок, ее убил я.

– Нет… мы сделали это вместе.

Он ошибался. Он был ребенком, а я его в это втянул, но ему казалось, что убийцы мы оба, и я думал, что он навсегда останется при своем мнении.

– Но ты не тревожься из-за меня, папка. Я знаю, ты думаешь, что я проговорюсь… возможно, Шеннон. Или чувство вины заставит меня пойти в Хемингфорд-Хоум и во всем признаться шерифу.

Само собой, такие мысли приходили мне в голову.

Генри покачал головой, медленно и многозначительно.

– Этот шериф… ты видел, как все осматривал? Видел его глаза?

– Да.

– Он постарается усадить нас обоих на электрический стул, вот что я думаю, и даже не вспомнит, что мне исполнится пятнадцать только в августе. И он будет там, будет смотреть этими жестокими глазами, как нас привяжут и…

– Хватит, Хэнк. Этого достаточно.

Оказалось достаточно для меня – не для него.

– …и врубят ток. Я сделаю все, что в моих силах, лишь бы этого не допустить. Не хочу, чтобы эти глаза стали последним, что я увижу на этом свете. Никогда. Слышишь, никогда.

– Иди спать, Генри.

– Хэнк.

– Хэнк. Иди спать. Я тебя люблю.

Он улыбнулся:

– Я знаю, но не очень-то этого заслуживаю. – И он, волоча ноги, вышел из гостиной, прежде чем я смог ответить.

А теперь – на боковую, как говорил мистер Пипс[10]. Мы спали, пока совы охотились, а Арлетт сидела в чернейшей черноте с челюстью, свернутой набок ударом копыта. На следующее утро взошло солнце, вновь выдался хороший для кукурузы день, и мы занимались обычными делами. Когда я вернулся домой, потный и уставший, на крыльце стоял глиняный горшок с крышкой, в котором я обнаружил тушеные овощи с мясом. Из-под горшка выглядывала записка. Я прочитал:

Уилф! Мы очень сожалеем о случившемся и окажем всемерную помощь. Харлан говорит, в этом году ты можешь не платить за жатку. Пожалуйста, если получишь весточку от своей жены, дай нам знать.

С любовью, Салли Коттери.

P.S. Если Генри придет повидаться с Шен, я пришлю с ним черничный пирог.

Улыбаясь, я сунул записку в нагрудный карман комбинезона. Наша жизнь без Арлетт началась.