Тьма, – и больше ничего (сборник) - стр. 39
– Ничего подобного. Ты просто переволновался.
Он бросил лопату и пошел к куче камней, которые мы собирались навалить сверху после того, как засыпали бы колодец землей. Сын сел и посмотрел на меня, захваченный этой мыслью.
– Ты уверен? Ты уверен, что она не будет преследовать нас? Люди говорят, призрак убитого возвращается, чтобы донимать тех, кто…
– Люди много чего говорят. Молния никогда не бьет дважды в одно место, разбитое зеркало приносит семь лет неудач, крик козодоя в полночь означает, что в семье кто-то умрет… – Я пытался рассуждать здраво, но не мог отвести взгляд от мертвой крысы и окровавленного клочка джутовой мешковины. От сеточки для волос Арлетт. Она по-прежнему носила ее, внизу в темноте, только теперь в сеточке появилась дыра, из которой торчал клок волос. Этим летом такая прическа – писк моды для всех мертвых женщин, подумал я.
– Когда был маленьким, я действительно верил, что сломаю спину моей матери, если наступлю на трещину, – улыбаясь, произнес Генри.
– Вот именно… теперь понимаешь?
Он поднялся, отряхнул пыль с зада и подошел ко мне.
– Я прибил эту тварь, да?
– Прибил. – И поскольку мне не понравился тон, которым он произнес эту фразу, – совершенно не понравился! – я хлопнул его по спине.
Генри по-прежнему улыбался.
– Если бы шериф подошел посмотреть, когда ты его приглашал, и увидел эту крысу, у него возникли бы новые вопросы, ты так не думаешь? – И Генри истерически расхохотался.
Прошло четыре или пять минут, прежде чем его безумный смех сошел на нет. Он напугал стаю ворон, которые взлетели с изгороди, отделявшей кукурузу от места для коров, но в конце концов он отсмеялся. Работу мы заканчивали уже после захода солнца и слышали, как совы обмениваются впечатлениями, пролетая над крышей амбара и дожидаясь восхода луны. Теперь на земле, которой мы засыпали колодец, камни лежали плотно, один к одному, и я не думал, что еще какой-нибудь крысе удастся выбраться на поверхность. Мы не стали класть на место разломанную крышку – в этом не было необходимости. Генри вроде бы полностью пришел в себя, и я подумал, что мы оба хорошо выспимся.
– Как насчет сосисок, фасоли и кукурузного хлеба? – спросил я его.
– А можно запустить генератор и послушать по радио «Пирушку на телеге?» – спросил он.
– Да, сэр, можно.
Он улыбнулся нормальной, прежней улыбкой:
– Спасибо, папка.
Еды я наготовил на четверых, и мы съели все.
Двумя часами позже я сидел в кресле в гостиной и клевал носом над «Сайлесом Марнером»[9], когда Генри вышел из своей комнаты в одних летних подштанниках. Он очень серьезно посмотрел на меня.