«Титаник» и другие корабли - стр. 4

В другой раз мы обнаружили незакрепленную доску в переборке лазарета и после нескольких ночей напряженной работы пролезли внутрь. Парень, которого отчитали за работу, Остин, прозванный Клювастым из-за своего носа, был немного глуховат. Все, что ему нужно было сделать, – это достать еду (в данном случае лук, чтобы положить его в наш крекер) и перелезть через груз к люку №4, двери которого открывались прямо на полупалубу, где ждали мы. Зашел он вполне удачно, но как раз в тот момент, когда он нерешительно пошел с луком по промежуточному четырехфутовому пространству между люком и нашей палубой, пришел помощник капитана, а этот лук, как известно, был не наш. Мы крикнули Клювастому, когда услышали приближение помощника капитана, но Клювастый не услышал ни нас, ни помощника капитана и продолжал нерешительно идти, держа в руках лук. Помощник капитана прошел через этот четырехфутовый проход и, завернув за угол люка, остановил Клювастого! Отступив назад, он осмотрел происходящее, без сомнения внутренне забавляясь нашими отчаянными попытками оправдать Клювастого. А Клювастый безмятежно улыбнулся и продолжил нерешительно идти с луком, который нужно было должным образом вернуть. И на месте, где они стояли, мы снова получили то, что нам причиталось.

Однако это все было в дневной работе, и мы часто рисковали своими шеями, ползая по бегин-брасам, чтобы стащить немного пирога или чего-то еще из кладовой управляющего. Лишь немногие парни, выходящие в море, рождены для того, чтобы утонуть.

Мы пересекли судоходную линию с обычными формальностями, вышли на торговые пути и спустились к мысу Горн. Как вдруг западный штормовой ветер стал гнать нас все дальше и дальше на юг; становилось все холоднее и холоднее, пока мы не очутились среди антарктических льдов. С тех пор я насмотрелся на лед вдоволь, как там, в море, так и на берегу, но первое впечатление всегда самое выразительное. Тот длинный призрачный контур белого, местами синего цвета и всех мыслимых форм и размеров.

Несмотря на все наши усилия, нас неуклонно гнало на юг, пока мы наконец не достигли шестьдесят пятой параллели. Это был июнь, то есть в тех краях середина зимы. Условия, которые людям приходилось терпеть, сложно описать. Канаты и корпус замерзли и отвердели, покрывшись льдом. Паруса стали жесткими, словно железо, с замерзшими дождем и брызгами на них. Часто лед толщиной в дюйм сломать можно было только с помощью кофель-нагеля. Я видел руки всего экипажа на рее марселя в течение нескольких часов вплоть до конца этой горькой ночи, был настоящий шторм, сражавшимися с парусом, затвердевшим, как чугун. Ногти на пальцах были вывернуты назад, а костяшки ободраны в результате попыток свернуть парус. Трудно представить, как человек мог пережить эти дни и недели без какого-либо сухого белья. Не думайте, что это относится только к одежде, которую мы носили; мокрыми были как одеяла, так и постельные принадлежности.