Типаж - стр. 6
«Она ничего не знает, – пронеслось в голове. – Как ей сказать, что я потерял Клаву?»
– Два письма только были. В последнем писала, что Михаила своего встретила, – продолжала, делая видимое усилие, Екатерина. – Постой, постой, – опять перейдя на «ты» и внимательно вглядываясь в Михаэля, проговорила она. – Уж не ты ли это будешь? Душу-то не тяни! Рассказывай!
Михаэль чувствовал себя так, словно под ним был не стул, а горячая печь. Он вспотел, хотя в комнате было не жарко. Рассказывать? Но как? Где Клава? Если не погибла – значит, в плену. А это почти одно и то же.
Он начал с самого начала – со знакомства в поезде. Екатерина сидела, не шелохнувшись. Слушала не перебивая, не задавая вопросов, с непроницаемым лицом.
– Я ротой командовал, – закончил рассказ Михаэль. – До последних минут был в бою. А потом, когда стали из окружения выходить, кинулся Клаву искать, но, – развёл он руками, – медсанбата уже не было. Так и не нашёл…
Михаэль понимал, что его голос звучит фальшиво. Только сейчас он осознал, что случилось на Волхове. А случилось то, что он бросил Клаву. Она ждала его, она ему верила… Убедившись, что убитая девушка под деревом не Клава, он побежал догонять Игнатьева, а должен был остаться, искать и во что бы то ни стало найти. Живой или мёртвой. После того как он увидел неподвижную распростёртую Машу, стало ясно, что остатки медсанбата где-то рядом. Михаэль почувствовал стыд и ужас от содеянного. Он предал свою любовь.
Но так думал не только Михаэль. Когда он закончил рассказ, повисло тягостное молчание, а потом заговорила Екатерина.
– Вот, значит, как? Не нашёл? Или не искал? Что глаза-то забегали? Стыд пробрал? А мне что с тобой делать? Ведь из-за тебя она в тех болотах осталась.
– Вы не представляете, что там творилось, – пытался оправдываться Михаэль. – Это был ад. И я не мог…
«Ложь, ложь! – стучало в мозгу. – Мог! Мог!»
То же самое почувствовала и мачеха Клавы.
– Говоришь, не мог? Ладно! Что с тебя взять? Порода у вас другая. И что она в тебе таком нашла? От бандита в поезде спас? Говорила мне Клава, а я не верю. Придумала она, сочинила. Чтобы тебя героем выставить. Влюбилась, знать, без памяти… А ты? Сбежал?! Ох ты, Господи, несчастье-то какое! Уходи! Уходи! Сгинь с моих глаз!
Внезапно Екатерина замолчала, а минуту спустя наклонила голову и, закрыв руками лицо, заплакала. Михаэль стоял, не в силах пошевелиться. Мачеха, о которой Клава не любила говорить, к которой почему-то относилась хуже, чем та заслуживала, плакала беззвучно и горько, содрогаясь всем телом. Нужно было уходить, но Михаэль не мог пошевелить ногой. Сознание своей ничтожности приковало его к месту. Ничтожности, которую он лишь теперь в полной мере осмыслил. Какой же он негодяй! Считал себя безупречным, тосковал о Клаве, которую сам же покинул там, у Мясного Бора! Не нашёл? Конечно! Потому что не искал как надо! Любовь? Это Клава любила, а он? Испытывал такие же чувства или только ревновал к ней, как к своей собственности?