Тихх и Каменные головы Севера - стр. 17

«Что ж, не ты один теперь вооружен», – успел подумать Тихх до того, как его брат закричал:

– У него стрела! Ломай ее!

Но Дробб его уже не слышал. Охваченный предвкушением триумфа, в полшаге от заветной цели, он, вероятно, не замечал не только стрелу, но и самого Тихха. Не замечал ровно до того момента, пока металлический наконечник не коснулся его впалого живота.

Поляну огласил резкий вопль:

– Аааай!

Дробб выгнул спину, отшагнул назад и застыл на месте, как ледяная скульптура. Его свободная рука метнулась к месту укола, и, не решаясь дотронуться до раны, безвольно повисла в воздухе.

– Ах ты мелкий ублюдок!

Даже в сумерках было видно, как побагровели щеки мастеро маэстро, – будто сам Огненный бог дыхнул на них. Левая рука продолжала дрожать напротив пупка, но правая оставалась поднятой, как бы продолжая замахиваться горлышком от бутыли. Удивительно, некстати подумал Тихх, как в нем, таком тощем, умещаются страх и злоба?

И все же, так оно и было: страх сковал Дробба, заставив замереть в нелепой позе, а злость не позволяла ему отбросить острое стекло в сторону и отступить. Пожалуй, эта борьба даст им с девочкой-стрелком небольшую временную фору – три, может быть, четыре вдоха.

– Беги в рощу, – выдохнул Тихх, даже не оборачиваясь. Только сейчас он разжал пальцы на плече девочки; ткань под ними уже перестала быть прохладной. – Прячься.

Никаких отдаляющихся шагов за спиной. Что-то незнакомое и пряно-острое продолжало щекотать ноздри. «Вот дура!» Еще пара вдохов, и наш боевой богомол осознает, что не ранен, – Тихх ведь даже не надавливал на стрелу, он просто его коснулся – и вспомнит, зачем он здесь. Идеальный, возможно, единственный шанс девочки убежать с поляны невредимой утекал, словно песок сквозь пальцы.

Справа мелькнула тень, и у Тихха сжался желудок: Каишта ринулся на помощь Дроббу.

– Каш, у меня там… – мямлил тот, – …в меня ткнули чем-то. Меня проткнули, слышишь, Каш…

Но Каш только отпихнул его в сторону, точно докучливого попрошайку.

– Все приходится делать самому, – проскрипел он, на ходу выхватывая розочку из рук «ледяной скульптуры». От неожиданного толчка Дробб еле устоял на ногах.

Один вдох.

Сзади вместо топота убегающих ног раздалось приглушенное шебуршение. Пряности и пыльца так никуда не исчезли, и Тихх за это готов был возненавидеть ту, чья кожа их источала. Выходит, его храбрый рывок оказался просто бездумным, никому не нужным риском, который только все только усложнил. Словно почуяв его слабину, голову опутали новые сомнения: что, спрашивали они, если в этой горячке ты не просто