Тихая Химера. Очень маленькое созвездие – 2 - стр. 63

– Иногда «хорошо» не значит «правильно».

– Ладно, а как будет «правильно»?

– Чтобы у вас не было со мной хлопот. Для этого разве нужно говорить всю правду?

– Да. Попробуем. Юм, ты кто?

– …Несчастье, – подумав, ответил Юм. Этот Вир и так знает, как его зовут. И, наверное, знает, как он родился.

– Но еще и Астропайос?

– Слегка контуженный.

– Ты хочешь поправиться?

– Надо.

– Астропайос может все?

– Только делать надо лишь самое необходимое.

– Необходимо перестать быть несчастьем.

– Хорошо бы, – согласился Юм. Как же это уныло звучит, и он рассердился на себя: – Но я поправлюсь и буду полезным.

– Что, только для того и нужен?

Юм истолковал усмешку Вира как презрение. Пошарил в себе и предъявил другие свои полезные свойства:

– Еще я могу водить корабли в таймфаге. Это немного, я понимаю. Потому меня и прислали учиться. Чтоб от меня стало больше пользы.

– Надо, чтоб пользы от тебя стало больше для тебя же самого. Ведь без слез не взглянешь, честное слово. А раньше-то умел смеяться, вот смотри, – Вир усмехнулся, вынул откуда-то и положил перед Юмом большой снимок: – Здесь тебе год.

Юм уставился на фотографию улыбающегося малыша с лучезарными синими глазками, с проклятой черной полоской по серебряной головенке, нетвердо стоящего среди каких-то, выше него, густых белых цветов. Маленький. Совсем один. Улыбается. Глупый. Не знает, что совсем-совсем один на свете. Заныло в животе, и сделалось жутко холодно. Вир положил еще один снимок – тот же малыш, чуть постарше, хохочущий, на руках смеющегося Деда. Юм проверил взглядом Вира. Тот протянул ему еще один снимок – лобастый, хмурый мальчик с крепко сжатым ртом и сердитыми зоркими глазами, башка круглая, бритая под контакты ротопульта, с той же черной полосой ото лба к затылку… Совсем другой ребенок, отчужденный, и взгляд тяжелый, очень тяжелый…

– А здесь тебе почти пять.

Юм подождал и спросил:

– А еще есть?

– Есть, но пока тебе не стоит их смотреть.

Можно подумать, ему хочется. Нет уж, пока хватит воспоминаний. И так уже тошнит. Это небо высокое, сияющее на снимках, кусты с белыми снежками цветов, руки Яруна, бережно удерживающие прильнувшего к нему ребенка, серый таймфаговый комбинезон на нем пятилетнем – от всего этого тошнит. И печет за ребрами. Завыть бы… Так. Все эмоции – вниз. Глубоко. И еще глубже. Все коробочки с нервами – в сейф. Ну, чего этот Вир от него хочет? Чему он еще не научился? Сказал бы прямо, как себя вести, чему полезному учиться, и все. Спокойней всем… Что такого придумать, чтоб оставили в покое? Посмотрев еще на снимки, Юм, превозмогая тошноту, отодвинул их к Виру.