«The Coliseum» (Колизей). Часть 2 - стр. 20
До нее дошел смысл только последних строк. Замерев в недоумении, она продолжала стоять молча. «Подвывание», то усиливаясь, то пропадая в посторонних шумах из-за ветхости винила, превращало конец каждой строфы в шелест, будто кто-то мял тонкую восковую бумагу. Но вот раздался щелчок, игла соскочила, и патефон зашипел. Это продолжалось около минуты, затем «подвывание» вернулось:
– Какой-то странный город за окнами лежит…
И вдруг позади она услышала крик:
– Полина!
Холодный пот обдал спину. Голос Елены вырвался от-куда-то из арки, заставив сердце заколотиться. Женщина обернулась и увидела… подругу. Яшмовые стены позади, блики водопада дополняли сюрреализм картины. Она что есть мочи закричала:
– Ленка! Сюда!
Полина бросилась вперед, но… проход уже чернел пустотой. Эхо собственного голоса она узнала не сразу, потому как крикнула совсем другое.
– Не нужно сожалеть об ошибках, – донеслось из глубины. – Напрасно ожидая, будто сожаление когда-то перевесит их притягательность.
Голос угасал с каждым словом, и последнее было сказано почти шепотом. Будто невидимый источник отдалялся. Он таял вместе с уверенностью, слышала ли Полина что-то вообще.
Оглядев двор еще раз, мать, жена и подруга медленно побрела прочь, оставляя позади не только лестницы и бельевые веревки, но и старую пластинку – заботы о близких, пустые разговоры с подругами и даже шубку из альпийской козы. Полина уже понимала, что там, откуда она пришла, все идет по-прежнему, одинаково. Чередуя утренний кофе, хлопок двери за сыном, работу, на которой не все ладилось. Звонки, сериалы и суету среди вешалок бутиков. Всё это «прежнее» оставалось в сумраке проходной арки, угол которой, породив те самые обстоятельства, избавил ее от последствий. Жизнь почему-то временно давала ей передышку.
«Ши-ши-ши-ши…» – звук винила быстро стихал и, наконец, угас.
Остановившись у дома с покатой крышей, наполовину скрывающей окна второго этажа, перед мостом над речушкой, она увидела табличку с медной патиной: «Старая царская таможня».
– Зачем я тебе? – прошептала женщина и потянула ручку двери – та поддалась.
ЗЕРКАЛО
«Медвежий угол, – назидательно произнес рослый сорокалетний мужчина с округлым и румяным лицом, больше похожий на игрока в баскетбол, чем на профессионального охотника. Он обращался к Бочкареву и Самсонову. – Ходите только вдвоем – нынче их много что-то».