Теперь я всё вижу - стр. 18

Но вот другой шаг, который мне предстояло сделать, чтобы изменить ход событий, был куда серьезнее и труднее: отныне я должна держать свою болезнь при себе. У меня и без того хватало забот, чтобы еще терпеть жалость и сочувствие окружающих. И в отличие от проказы или слоновьей болезни, моя болезнь такова, что никто о ней не узнает, пока я сама не признаюсь, – по крайней мере, до поры до времени. Я имею полное право на частную жизнь, рассуждала я, право на то, чтобы во мне видели не просто «бедняжку» или «трагический случай». А в отношении моей семьи это было не просто мое право, это был мой долг.

Когда нет периферийного зрения, рукопожатия могут стать настоящим источником геморроя. Неизбежно сталкиваешься с ситуацией, когда человек протягивает тебе руку, а ты словно нарочно не замечаешь ее, и ему ничего другого не остается, как счесть тебя стервой с каменным сердцем.

К счастью, у этой проблемы есть простое решение. Будьте агрессивно дружелюбны и действуйте на опережение. Как только вы почувствуете, что дело пахнет знакомством, выбрасывайте свою правую руку вперед, словно шомпол. Если восприятие глубины плохое, есть риск неправильно оценить расстояние, отделяющее вас от человека, с которым вы знакомитесь, и угодить ему рукой в солнечное сплетение. Если такое случается, сделайте вид, что это сделано нарочно, для чего быстро пощупайте ткань его рубашки или свитера и выдавите из себя уместный случаю комментарий: «Это что, кашемир? Или смесь?»

Такая тактика срабатывает лучше всего, когда одежда на вашем новом знакомом льняная, шелковая или шерстяная, но она менее удачна, если он только что с пробежки и на нем промокшая от пота белая футболка. Что ж, в худшем случае он решит, что вы с ним флиртуете (что необязательно плохо) или что вы эксцентричная художница, специализирующаяся на текстильных формах искусства (что даже лучше).

«Если бы у меня были такие волосы, я тоже улыбалась бы», – подумала я, ударяя молотком по шляпке гвоздя. На секунду я почувствовала себя лучше. Забивание гвоздей в дерево вообще успокаивает. И тут заметила, что не вогнала гвоздь вовнутрь, а лишь расплескала его по поверхности деревяшки, уподобив мелкой животине, раздавленной автомобилем.

«Сукин сын», – выругалась я. Это было любимое ругательство моей бабушки, которое всегда доставляло ей облегчение. Но мое настроение было слишком плохим. Тут не помогли бы и куда более изощренные ругательства.

Плотником мне не быть – это было ясно. Что, впрочем, меня не то чтобы расстроило. Мне и не хотелось заниматься строительством сцены для театрального фестиваля в Уильямстауне, я желала выступать на сцене в качестве актрисы. Заниматься освещением, размножать сценарии мне, впрочем, не хотелось тоже, но это было бы несравнимо лучше по сравнению с построением декораций – и не только потому, что у меня не было к этому совершенно никаких способностей, но еще и потому, что стройплощадка не место для полуслепого человека. Перемещаясь по ней, я ощущала себя персонажем видеоигры, старающимся не наступить на торчащий гвоздь, не попасть под пилу и не налететь на людей, несущих бревно, – и это все при моем туннельном зрении.