Теория невероятности - стр. 4

– А кто там раньше был?

Максим всё-таки взял чашку кофе. Отпил.

– Стройматериалы. Вечно краской воняло. Из-за «газелей» не припаркуешься.

– Ладно. Мне уже пора.

Он открыл портфель. Какое-то время копался в нём. Как мило – этот портфель ему подарила я.

Мы были в Милане. Укрылись от дождя в галерее Витторио Эммануэле II. Удивительное место. Целый квартал старинных домов накрыт стеклянным куполом с ажурными перемычками. Весь комплекс – один огромный торговый центр. Но почему-то он не воспринимается как магазин. Скорее – как законсервированный фрагмент истории. Ты чувствуешь эти стены, фрески, мраморный пол так, словно они сделаны совсем недавно.

Мы шли мимо витрин магазинов известных на весь мир торговых марок. Такой же восторг я испытывала в детстве, в «Детском Мире» на Лубянской площади. Конечно, ты понимаешь, что не купишь ничего из выставленного за стеклом. Но тебе этого и не надо. Для тебя это выставка счастья.

В одной из витрин стоял портфель. Коричневый, важный и совершенно неуместный в мире рюкзаков и спортивных сумок. Максим рассказал, что у его отца тоже был портфель. Папа ходил с ним на службу. Заботливо складывал в него термос и бутерброды. С ним ездил в командировки. Вернувшись, доставал из своего волшебного портфеля подарки. Часто это были коллекционные модели автомобилей в коробках с прозрачной стенкой.

– Купи его! – сказала я Максиму. – Он же тебе нравится.

– Зачем? Куда я с ним буду ходить?

– Жди!

Я вошла в магазин и уже через минуту вышла с новеньким портфелем в руках.

– Держи!

Он рассмеялся, как ребенок, неожиданно получивший игрушку.

– Спасибо! Но костюм я покупать не буду.

Сколько лет прошло? Три года? Четыре? А портфель с ним. Постарел, потёрся, но остался верным спутником. Максим достал из него пухлый конверт, в котором, судя по форме, лежали деньги. Передал мне.

– Максим, спасибо!

Я открыла сумку, положила деньги. За окном кафе что-то с грохотом упало. Мы синхронно вздрогнули от неожиданности.

Я стоял перед разбившимся на несколько частей куском гипсокартона. Напарник – тоже узбек. Оба в грязных штанах и куртках с пятнами краски и цемента. Я пытался подцепить осколки рукой в перчатке, но пальцы плохо слушались. Молодой, вздохнув, опустился на корточки, приподнял лежащий зелёной стороной лист. Осколок у него выскользнул, упал, раскололся на две неравные части.

Неторопливым шагом подошёл бригадир – вредный хохол.

– Ну шо, хлопцы? Обмишурились чуток? От ну гдэ ж вас таких жопоруких понабирали?

Нам, наконец, удалось собрать осколки в кучу. Мы попытались поднять их пачкой, но снова выронили. Бригадир ухватил меня за куртку, приподнял с корточек. Поставил перед собой.