Теория квантовых состояний - стр. 96
Следующие три дня прошли ровно и относительно результативно. Мы с Толей, хорошо поработали над математическим аппаратом, в выходные я набросал несколько дополнительных тестов для нашего стенда, чтобы определить, какой из методов отсечения минимальных вероятностей даст наилучшие результаты. Изначально, конечно, в приоритете было распределение Гаусса, которое при правильно подобранной границе вероятности, отбрасывает все лишнее. Но в первых итерациях мы вместе с низковероятными состояниями отбросили кучу тех, которые имели тенденцию вырасти на дальнейших шагах вычисления. И эту самую тенденцию я никак не мог пока предсказать и рассчитать.
Параллельно в голове моей зрела маленькая революция. Я решил предпринять некоторые самостоятельные усилия по поиску Никанор Никанорыча, более не желая покорно уповать на его стохастически распределенную манеру объявляться. Теперь у меня была зацепка – Балу. Имя из сна о Бильгамешу. При его произнесении, я вспоминал лишь «Маугли» Киплинга, поэтому в понедельник вечером я отправился с кафедры не домой, а в учебное здание номер три, в котором во-первых размещались общеобразовательные кафедры «Истории» и «Философии», интересовавшие меня в меньшей степени, а, во-вторых, расположилась университетская библиотека. Библиотеки присутствовали в каждом учебном здании, но в третьем была профильная, на тему истории и философии. В ней я надеялся отыскать информацию о героях своего видения в каком-нибудь в меру подробном историческом справочнике.
Вечер выдался спокойный. Погода стояла ясная и я шел подскальзываясь на утоптанных дорожках, размышляя одновременно о жизненном цикле квантовой вероятности и этимологии имени Балу. Я по-прежнему не принял для себя окончательного решения в отношении реальности моего сна о Вавилоне. Для меня тот опыт был совершенно реальным, осязаемым, в нем не было ни грамма от обыкновенной затуманенности и изменчивости сновидения. Я помнил отчетливо каждый шаг и даже чувства, страсти, одолевающие Бильгамешу. Таких подробностей не умеет передать даже современное кино. При этом Балу запомнился мне вовсе не рядовым человеком из окружения Бильгамешу. Если здесь Никанор Никанорыч представлялся этаким заурядным чиновничишкой, с залысиной, выпивающим; то там, насколько уловил я противоречивые страхи Бильгамешу, отношение к Балу было благоговейным. В его честь был возведен храм, он почитался, да и ощущался настоящим божеством.
Так я размышлял пока топал до третьего университетского корпуса. Высокое пятиэтажное здание располагалось буквой П, с длиннющей перекладиной и короткими ножками, занимая чуть не целый квартал. Оно было старым, сталинской строительной школы и веяло от него некоторой советской обветшалостью, время как-бы застыло здесь. Помимо упомянутых кафедр «Истории» и «Философии», здесь находились старейшие вузовские кафедры – моторостроительные и аэродинамические.