Тенор (не) моей мечты - стр. 57
У мужа…
Так! Привыкнуть, что бывшего, и почему год у меня это никаких сомнений не вызывало!!!
…у мужа… да тьфу! У Артура взметнулись брови.
– Я не привык, – с замечательным высокомерием проговорил он, – сидеть, когда мои дамы стоят. – Катя…
Дочь, смущенная и настороженно поглядывающая на меня, осторожно уселась рядом.
– Дамы? Вы только посмотрите на это! – возмутился директор. Как-то мне все это начинало живо напоминать суды над ведьмами.
Мы с Артуром перевели взгляды на зеленую поникшую макушку. Надо бы объяснить дочери, что если и творишь фигню – твори ее гордо. С высоко поднятой головой. С гордостью твори. А не вот так вот, сдувшимся шариком.
– Девочке тринадцать, – мягко начал Артур. – И…
Но его перебили:
– Вы должны отдавать себе отчет в том, что в лучшем учебном заведении страны недопустимо… – холеный палец презрительно тыкнул в Катю, – такое вопиющее нарушение!..
Мы с Артуром переглянулись. Посмотрели на дочь.
Потом на вещающего господина, который загонял что-то про высокие стандарты обучения, которым надо соответствовать, о нашей безответственности и полнейшем пренебрежением родительским долгом, а также о том что все уважающие себя родители вносят материальный вклад в какой-то специальный фонд…
– Срочно, немедленно перекрасить этот ужас. Вы, госпожа Половцева, обязаны следить за внешним видом вашей дочери! Я никак не могу допустить Катерину до конкурса в Вене, это же международный позор! Лучшая школа, гордость нашей передовой образовательной системы, и такое вот!.. Безобразие! Полная безответственность! – директор уже начал повторяться и брызгать слюной.
– Скажите, а Петр Фомич преподает хоровое пение? – вдруг перебил пафосную речь Артур.
– Конечно, нет! – возмущенно воскликнул директор, краснея толстыми щеками. – Его подход устарел полвека назад! Мы должны соответствовать высоким мировым стандартам, а не потакать выжившим из ума мамонтам!
Мы снова посмотрели друг другу в глаза. И хором сказали:
– Катя, поднимайся, мы уходим.
Нам вслед летели брызги слюны и возмущенные вопли о безответственности и прочих ужасах. По счастью, дверь в директорский кабинет была толстой и с хорошей звукоизоляцией. Так что она захлопнулась за нашими спинами – и мы смогли выдохнуть. И тихо, но в едином порыве выдохнуть:
– Сам он мамонт позорный, – это был Артур.
– Петр Фомич ему устарел, – это была я.
– Я сюда больше не пойду, – это была Катя.
– Разумеется. Никогда больше! – а это был финальный дуэт, мама и папа.
…
– Обычно я такой неприлично дорогой коньяк дарю, а не пью сам, – Артур набулькал по глотку янтарной жидкости, а теперь крутил в руках бокал и принюхивался.