Тень Мазепы. Украинская нация в эпоху Гоголя - стр. 78
На далеком от благословенной Диканьки Русском Севере ведьмы крали с неба месяц, как это делали и ведьмы на Украине. Гоголевской Солохе в этом деле помог приударивший за ней чёрт, но такая задача была вполне под силу и самой ведьме.
Сходство русских и украинских ведьм не удивительно. Прежде всего, у многих поверий, связанных с ведьмами, общеславянское (и даже общеиндоевропейское) происхождение. Сближал ведьм и сходный образ жизни, ведь и русские, и украинцы – земледельческие народы, которые вели хозяйство на пространстве Русской равнины. Наконец, длительная жизнь в одном государстве и частые смешанные русско-украинские браки способствовали взаимовлияниям даже в демонологии. Но были и различия.
Малороссийскую ведьму хорошо знали не только украинские крестьяне и русские этнографы. Даже теперь читатели Николая Гоголя и Ореста Сомова непременно вспомнят о красивой малороссийской ведьме вроде мачехи из «Майской ночи», панночки из «Вия» или Катруси из «Киевских ведьм». Поэтому русский этнограф Сергей Васильевич Максимов начинает главу в своей книге о нечистой силе с противопоставления великороссийских ведьм ведьмам малороссийским: «…в суровых хвойных лесах <…> шаловливые и красивые малороссийские ведьмы превратились в безобразных старух. Их приравнивали здесь к сказочным бабам-ягам, живущим в избушках на курьих ножках, где они, по олонецкому сказанию, вечно кудель прядут и в то же время “глазами в поле гусей пасут, а носом (вместо кочерги и ухватов) в печи поваруют”»[393].
Максимов и прав, и не прав. Сам он, русский из Костромской губернии, был знатоком прежде всего великорусской этнографии и дал верную характеристику русской ведьме. Между тем украинские ведьмы могут быть не только красавицами, но и страшными, уродливыми существами, ни в чем не уступающими той же Бабе-яге, хорошо известной и украинскому фольклору. Читатель Гоголя вспомнит «Вечер накануне Ивана Купалы», где ведьма представлена страшной старухой «с лицом, сморщившимся, как печеное яблоко», с носом и подбородком, напоминающими «щипцы, которыми щелкают орех». Она набрасывается на обезглавленный труп ребенка и жадно пьет человеческую кровь. В «Энеиде» Ивана Котляревского упомянуты три колдуньи. Их античные имена только оттеняют внешний облик, весьма характерный для украинских ведьм. Две из трех – отвратительные старухи, которых поэт прямо называет «ягами».