Тень - стр. 44
Профессор Вознесенский пристально посмотрел на Степу, а затем обвел взглядом всех собравшихся. По старой привычке, казалось, он ищет студентов, воспользовавшихся его лекцией, чтобы вздремнуть. Но в зале никто не спал, напротив, все довольно внимательно следили за профессором и Степой. Может быть, даже больше за Степой, по крайней мере, ему самому казалось именно так.
– Как я говорил, люди одушевляют дома, делают их живыми. И город становится живым, как становится живым улей благодаря разуму тысяч пчел, живущих в нем.
– А вы тогда кто?
Степа хотел удержаться и не перебивать, но он испугался, что если не остановить профессора, то он будет говорить бесконечно, и тогда Степа просто заснет. Вознесенский поморщился.
– Мы – все мы – забытые души. Потерянные. Вот вы, Степа, наверняка знаете о древней традиции класть умершим монеты на глаза? Древние греки верили, что этими монетами покойные расплачиваются с Хароном. С перевозчиком, который должен был перевезти их через реку Забвения из мира Живых в страну Мертвых. Древние греки были очень умны, очень! Конечно, никакого Харона не существует, но сам принцип они угадали верно. После смерти душа человеческая должна быть формально передана царству мертвых. Человечество знает об этом, это знание заложено в нашем ДНК, и именно поэтому обряды погребения существуют у всех племен мира. Погребенный мертвец передан, так сказать, вышестоящей инстанции. Из чего следует, что непогребенный покойник…
Степа уже не слушал. Он отчаялся и понял, что Вознесенский несет всю ту же ахинею, что и Фомич, просто другими, более красивыми и еще менее понятными словами. Не слушая профессора, он начал оглядываться по сторонам. Вознесенский продолжал:
– …ждем Страшного суда. Если мертвые, которых похоронили по всем правилам, сразу узнают о своей дальнейшей судьбе и отправляются в Ад или Рай, то мы вынуждены томиться в прихожей. И нет, отвечая на ваш незаданный, но очевидный, вопрос, – это не Чистилище. Чистилище подразумевает возможность изменить, так сказать, свой статус. Попасть ценой дополнительных усилий в Рай. Мы такой возможности здесь не имеем, тут можно только ждать. И мы ждем. Всех нас кто-то убил и как-то спрятал, кого-то утопили в Москве-реке, кого-то замуровали, спрятали в канаве, закопали в парке или расчленили и скормили собакам, как вот отца Валериана.
Тут Вознесенский приветливо помахал рукой одному из священников, стоявших при входе в зал, и Степа с ужасом увидел деталь, почему-то ускользнувшую от его взгляда: один из священников держал на согнутой руке голову. Голова была обглоданная, с запекшейся кровью в длинных седых волосах. Очевидно, это и был отец Валериан, о котором говорил профессор, потому что он весело подмигнул оторопевшему Степе.