Тёмный голос - стр. 16

– Откуда ты? – спросила у дворняги.

Удивительно, но он понял меня. Весело бросился к собачьей тропе, постоянно оборачивался и звонким лаем приглашал за собой. Преодолев кусты дикой малины, щенок вывел меня к такому же дачному поселку, как «Птички». Немного покрутившись рядом, побежал на звуки знакомого лая. Где-то там за высоким забором была его семья. Юркнув в ели заметный подкоп, он навсегда исчез.

Отыскать платформу, не составило труда. К ней привела единственная гравийная дорога, пересекающая дачный поселок.

Уже в дизеле, я смотрела на бескрайние леса, они прячут маленькие дачи, в которых копошатся садовники. Где-то там живёт веселый щенок. Именно там, среди непроходных лесов, я искала смерть. Если в конце февраля будут сильные морозы, я могу сюда приехать, зайти в самую чащу и замёрзнуть, припасть к матери-земле, обнять ее, рассказать, о своей любви, а после слушать длинную песнь метели. И если повезёт, белое пушистое одеяло прикроет меня, спрячет от этого мира. Я усну и больше никогда не проснусь. Потом настанет весна и тело сослужит добрую службу, оно насытит голодных зверей. Благодаря ему, кто-то выживет, накормит своих детей. Косточки растянуться по лесу. Моя душа будет бегать, едва касаясь мягкого, сочного мха, стрясая колосья дерезы. Жёлтые споры дуновением ветра поднимутся вверх, прозрачной пеленой обрамляя моё невидимое тело. Вместе с ветром, я буду взмывать от влажных ложбин к верхушкам сосен, а оттуда падать, вниз рассыпаясь утренней росой по лесным травам. Я стану душой этого места.

Мать ушла в отпуск, потом на больничный. Болезнь была в самом разгаре. Она больше не могла скрывать её, медленно угасая: дни напролет проводила в постели, изнемогая от сильного кашля и насморка. Мать не покидала дом, за исключением поездок к знахарям. Её фанатичная вера в силу икон, молитв, ритуалов и настоев была непоколебима.

Дни тогда стояли осенние, дождливые. Вода мешалась с листвой, и казалось, что водяной поток никогда не прекратится.

Едва чистое небо показалось на горизонте, бабушка отправила меня в магазин. Я не спешила, а вернувшись, обнаружила, что наш маленький дом набит людьми – мамиными коллегами. Я прекрасно их знала, проведя не одно лето рядом. Они были серьезными. Даже вечно весёлая тётя Люба подозрительно моргала глазами. Они побыли недолго, распрощались и уехали. Спустя время я узнала: они насильно осмотрели её. Будучи медиками, они прекрасно понимали – ей оставалось недолго. Ближе к Новому году мать плотно сидела на анальгетиках – без них на неё было страшно смотреть. Она двигалась все меньше и меньше. Единственным неизменным ритуалом были поездки к народным целителям. Одна из них слёзно просила: «Не привозите её! Я не могу помочь!». Даже у шарлатанов, оказывается, есть совесть! Только моя мать не понимала, что ей требовалось совершенно другое лечение, а не магическое махание руками.