Темные проемы. Тайные дела - стр. 53

– Я работаю… я студент-архитектор.

– Студент-архитектор, обедающий в «Антресоли»? – Она поднялась и подошла к нему. Фенвилл затаил дыхание. Казалось, ответ ей особо и не требовался, но Фенвилл сказал:

– Случай был особый.

Она села в одно из больших кресел и, засучив широкие рукава платья, подставила огню свои бледные руки.

– Та девушка – ваша жена?

– Нет, – сказал Фенвилл. – Всего лишь… подруга.

– Ах, вот как. У нее внешность типичной богатой наследницы, знаете ли. – «Не так уж и сложно догадаться», – решил Фенвилл про себя. – Как жаль, что я не богата.

Фенвилл смотрел на ее очаровательные губы, тонкую паутинку ресниц, нежную кожу, идеальные запястья и миниатюрные ручки.

– Зато вы прекрасны.

Она никак не отреагировала на комплимент и сказала:

– У каждой комнаты в этом доме – особая стать. Их отделкой занимались разные люди – лучшие специалисты своего времени. Здесь, например, выдержан стиль кватроченто.

– Я заметил, – сказал Фенвилл, оглядываясь вокруг. – Покажете мне остальные?

– Остальные сейчас пусты. Заперты, забыты. Я больше не собираю вечеринки.

– И много на ваш век пришлось вечеринок? – На вид девушке можно было дать лет девятнадцать от силы, или двадцать.

– Да здесь чуть ли не каждую ночь собирались люди. Дом всегда был полон. Ну, само собой, когда отец был жив. И мне приходилось отдуваться за хозяйку. Отец предпочитал, чтобы это была я, а не мать. А потом, однажды ночью, он застрелился, и я обнаружила, что на мне повис и этот дом, и целый ворох долгов.

– Какой ужас! И давно это произошло?

– Точно не скажу… много лет назад. Моя мать повредилась в уме после этого. Но она всегда была бесхитростной душой, бедная моя матушка. Отец ее на дух не переносил, вечно гнал прочь. А меня вот любил.

– Грустно это. Мне очень жаль. – И вновь Фенвиллу больше нечего оказалось сказать.

– Да, – серьезно ответила девушка, – разоряться – всегда трагично.

Фенвилл задумался. И опять, это не то, что он имел в виду. Глядя на огромные уголья в камине, он спросил вместо этого:

– Вы когда-нибудь задумывались о том, чтобы выйти в мир?

– Вот только вчера вечером я выходила в мир. Раньше я ходила в «Антресоль» с отцом. И до сих пор хожу туда, когда хочу подумать о нем или спросить его совета.

– Вот почему вы выглядели такой печальной?

Глаза девушки округлились, взгляд подернулся странной поволокой.

– Я любила своего отца. – Казалось, она вот-вот расплачется.

– Ох, извините. Я… я задал весьма бестактный вопрос.

– И мне нужно было, чтобы он сказал мне, как быть. – Девушка все еще смотрела на Фенвилла, растапливая его сердце и разум.