Темное солнце - стр. 61
– Тогда докажи ее и дай что-нибудь.
На сей раз я не ответил и убрался от них подальше. Хитроумие, с которым страждущие формулировали свои просьбы, меня не возмутило – оно меня потрясло. Сколько отказов пришлось им проглотить, чтобы так отточить свою изворотливость? Нищета превратила их в затейников.
А мне удавалось прокормиться не лучше, чем этим нищим, да и то разве что подобрав с земли раздавленный фрукт или надкушенную лепешку. Меня ожидала собачья жизнь.
Вечерело. На медном горизонте обозначились стройные силуэты пальм. Жалкий и голодный, я покинул Мемфис, пересек бесконечное кладбище и потащился к Сфинксу.
Пожалел ли он меня? Он принял меня без единого слова и указал на мой отпечаток в песке, между своих лап. Я юркнул в него, чтобы поскорее забыть этот обманувший надежды день.
Утром меня разбудил острый голод, мне скрутило кишки, разыгралась мигрень. Чтобы обмануть его, я пытался заснуть, но лишь понапрасну крутился и вертелся с боку на бок под аккомпанемент урчания в животе.
Я поплелся нога за ногу, пробираясь между могил к берегу Нила. Не раздеваясь, я нагнулся и стал жадно пить в надежде, что, утолив жажду, я заглушу и голод.
Я стоял, склонившись над водной поверхностью, и тут по моей спине побарабанили чьи-то пальцы.
– Здравствуй, меня зовут Пакен.
Я обернулся.
Он внимательно смотрел на меня; сегодня на нем была туника, подпоясанная кожаным поясом с заклепками, на ногах красовались сандалии со шнуровкой.
– Что-то не так?
Его участие так контрастировало с прежним безразличием и было так кстати, что я размяк.
– Я голоден.
– Как мы все, – вздохнул он.
– Чуть больше. Я не ел три дня.
– Неужели? – нахмурившись, прошептал он.
Не помню, когда я чувствовал себя таким слабым и жалким. Еще позавчера во мне кипела ярость, но со вчерашнего дня перед лицом многих неудач мои жизненные силы иссякли.
Он протянул мне руку.
– Пойдем. Я знаю прекрасную кондитершу, приглашаю тебя.
Я вцепился ему в руку, ощутил ее живительное тепло и встал.
– Кстати, меня зовут Пакен. – Он произносил свое имя с восторгом, будто находил его достойным особого восхищения. – А тебя?
– Ноам.
Его брови взметнулись.
– Ноам? Никогда не слышал.
Я пожалел, что ответил искренне. Почему было не назваться каким-нибудь вымышленным именем, как раньше? Он промурлыкал:
– Ноам… Ноам… Ноам… Отлично подходит для того, что я тебе предложу.
– О чем ты?
– Потом узнаешь. Сначала тебе нужно подкормиться.
Пакен нырнул в душистую тьму хлебной лавки и крикнул хозяйке:
– Самое лучшее для моего друга!
Мы сели на скамейку у двери. Тотчас возникла маленькая усердная брюнетка с деревянным блюдом, полным пирожков, аппетитных с виду и наверняка дивных на вкус. Тут были и овальные, и витые пирожки, и трубочки, а пеклись они из муки с ореховым привкусом, которую делали из чуфы; кухарка разнообразила их начинкой из фиников, изюма, сыра или меда, а то присыпала сверху зернышками аниса, мака, тмина или фенхеля.