Телохранитель - стр. 50
Час спустя Ховрин отвез сначала уже совершенно в стельку пьяного Чебышева, а потом и подвыпившего Данилова по домам. Машину запарковал во дворе у Данилова. Там у него было свое место, запираемое специальным берьером. Данилов вышел открывать, так еле-еле отомкнул, долго в нем ковырялся ключом.
– Почему вы с ним носитесь? – спросил Ховрин в некотором раздражении, потому что именно он затаскивал тяжелого Чебышева на крыльцо, а затем в прихожую и там оставил лежать на полу, и все еще оставался в недоумении.
– Это можно понять, только побывав на войне. Мы – одна команда до конца нашей жизни, я ему верю, как самому себе. Некоторых наших уже нет, и с ними ушла часть меня… – Голос Данилова дрогнул, его чуть не слеза пробила с пьяну-то.
Потом Данилов пожал Ховрину руку и бодро, почти не качаясь, пошел к подъезду. Ховрин же своим ходом на метро поехал домой. Еле-еле успел на последний поезд. Уснул еще раньше, чем голова коснулась подушки.
Проснулся он поздно. Из дома выщел в одиннадцать. Утро было ясное и холодное. За ночь лужи замерзли и весело хрустели под ногами. Какая-то птичка что-то пиликала на дереве, словно на скрипочке с одной струной.
После этих вчерашних разговоров с Даниловым Ховрину трудно было понять суть происходящих вокруг него событий, и он решил обратиться к Геббельсу. Типа знакомому компьютерному гению. Геббельс это было прозвище. Он был невысокий, худой, сутулый, но с большой головой и, понятно, в очках. Предварительно позвонил ему, что нужна кое-какая информация.
– А-а, Витек, конечно, заходи! – ответил тот без особого энтузиазма.
Через полчаса Ховрин уже звонил в дверь его квартиры.
– Проходи, снимай ботинки, – сказал Гебельс, пожимая Ховрину руку. Сам он был босиком. Вид у него был заспанный, несмотря на полдень.
В каждой квартире есть своя особенная вонь. Хозяева ее не замечают, но гости очень четко чувствуют. В квартире Геббельса тоже стоял какой-то свой, присущий только ей запах. Эту квартиру населяли большей частью электронные жители.
– Сейчас приду! – сказал Геббельс, впустив Ховрина, и куда-то исчез.
– Сволочь! Гад! Говнюк сраный! – донеслось из комнаты. Ховрин, сняв ботинки в прихожей, заглянул туда.
Там метался злющий-презлющий Геббельс.
– Знакомься: Хьюлетт-паккард-хрен пиздюхин – главный из серии самые говенные принтеры мира – не печатает, сволочь, ни в какую, сука! Угораздило вчера купить, теперь мучаюсь. Он меня ненавидит, а я его.
Геббельс воспринимал вещи как живые существа. Компьютер ему весело подмигивал, жужжал; принтер, по какой-то причине бастовал, кашлял, а модем угрюмо смотрел, помаргивая, развесив рожки-антены – он явно был не в духе.