Телохранитель - стр. 49
– У нас учителя почти все старые, уже пенсионеры по возрасту, – ответил Ховрин. – Одноклассник один с лаборанткой шуры-муры делал, запирались там у нее, в подсобке после уроков, трахались, но ей было уже восемнадцать. Была у нас в классе еще одна парочка, точнее четверочка: двое парней и две девушки. У них была своя тайна. Они собирались у кого-нибудь из них на квартире и занимались там своими делами, о которых не распространялись. Говорят, все полностью раздевались и делали что-то вроде римских оргий. Типа все трахаются со всеми. Многие им завидовали.
– И ты?
– И я. Это же прикольно.
– Прикольно, – протянул Чебышев. В его голосе тоже чувствовалась зависть. – Хорошо быть молодым… Будь я снова молодой, я бы женился на хорошей девушке и был бы счастлив… Хотя бы какое-то время. Завидую я тебе, Витя, все у тебя впереди. У меня когда-то тоже была любимая девушка.
– А что потом случилось? – спросил его Ховрин.
– С кем?
– С той девушкой?
– Что и всегда бывает: я ее разлюбил. Почти три года любил, а потом вдруг взял да и разлюбил. Что тут можно сделать? «Любовь живет три года» – слышал такое? А другая потом меня разлюбила. Так однажды и сказала: «Я тебя больше не люблю». Довольно неприятно было это услышать. Читал тут недавно про одно исследование, где показано, что женщине секс с одним партнером прискучивает примерно через год и далее становится неинтересным. Так уж сделан мир. Физиология. И ничего тут не поделаешь. Но все равно важно, чтобы тебя обязательно кто-нибудь любил… Наверное так бывает. – Он сделал паузу, пожевал губами, потом добавил: – Но не в моей жизни…
Он был уже довольно сильно пьян, раскраснелся, размяк.
Карина между тем принесла Данилову кальян с уже разожженными углями. Данилов тут же к нему и присосался. Булькал, очень довольный, пускал дым колечками и по-всякому.
Потом Чебышев надолго ушел в туалет, а Данилов, покашливая от дыма, пояснил Ховрину:
– У него недавно был сердечный приступ. Стенокардия. Стент в сердце поставили. Это типа пружинки от шариковой ручки – расширяет сосуд. И все равно бухает. Я ему говорю, что надо себя беречь – не молодой уже. Он же утверждает, что важно вовремя сдохнуть. Ты сам слышал.
Он еще побулькал кальяном, выдул дым толстой струей, закашлялся.
– Надо и мне с кальяном завязывать.
Потом вернулся Чебышев, подсел к Данилову. О чем еще разговаривали ветераны, Ховрин не слышал – сидел от них через стол. О каких серьезных делах можно было говорить в таком состоянии? А вообще-то Ховрина очень интересовала роль Чебышева: чем может быть полезен этот одышливый и злобный старикан, похожий на полоумного профессора-математика?