Телефонный принц - стр. 42
Я вздрогнула, вдруг испугавшись рифмованного пророчества. Говорят, поээты не сочиняют, а лишь записывают — так кто тот черт, который нашептал мне про Глеба, когда тот жил в отдельном от меня пространстве? Хотя нет… При чем тут Глеб? У него же глаза карие! А синие были у Пашки. Это, как обычно, прошлое давило на меня. Это стихотворение — творение ностальгии, а не пророчество. Ничего судьба мне не пророчит. Ничего не будет. Просто встреча. Просто постель. Просто очередной бесцельно прожитый вечер.
А потом будет возвращение домой, холодная кровать, будильник в шесть утра, плита вместо кофе в постель, трамвай до метро… Почти что современный, но когда-то давно с Пашкой мы забрели в трамвайный музей и тогда… Нет, мы всего лишь прокатились на старом трамвае. С ним я ничего не писала. С ним я училась и жила. Рифмоплетство пришло заменой личной жизни, желанием снова почувствовать себя желанной. Будь у меня жизнь вне сети, мне этот лайк с репостом даром не были б нужны… Ну прочтет это кто-то, мне-то что до его улыбки. Тут уж Базарова вспомнишь — какое мне дело до радости чужой, когда из меня лопух расти будет. А он почти растет. И если не лопух, то репей уж точно. Вот и цепляются ко мне всякие инопланетные… Ну, иногодние, что собственно одно и то же…
Так что там с трамваем… И чего мне вдруг вспомнилась та экскурсия? Наверное, тоска взяла — я же никуда, окромя работы, после похорон матери и не ходила. Может, я не по Пашке тоскую, а по временам, когда у меня еще была жизнь…
«Эй, метр ты с кепкой! — смеется кондуктор. — За юбку мамаши держись!»
И звякнули грустно в ладошке монетки, протянутой боязно ввысь.
По рельсам веселый трясется трамвайчик, а парню, скажите, как быть?!
Ведь губы парнишки в обиде трясутся, хотел он проезд оплатить.
Вчера примерялся к кондукторской стойке, на цыпочки даже привстал.
«Ах, дядя кондуктор, взгляните получше, ведь я для билета не мал!»
От смеха трясется фуражка на дяде, и даже смеется трамвай.
Он словно вприпрыжку по рельсам несется — кричит будто он ай-я-яй!
Ах, стать бы скорее метрового роста, и честно билет покупать.
А, может быть, боты на толстой подошве сумеет у брата достать.
— Вот же Пушкин, вот же сукин сын…
Нет, я не Пушкин, я другой… Другая… Такая-сякая… Мне бы тоже дорасти до взрослой женщины, которая не станет делать из мухи слона. А кто же этот Глеб, если не муха? Только я варенье, а не то, на что можно изойти, придумывая никому не нужные оправдания вечернего свидания, которое… Определенно состоится.
— Сима, с папой все в порядке? — спросила меня не только Настюха, но даже Раиса Марковна, с которой мы как бы пока не успели стать на короткой ноге.