Тектоника: рассказы - стр. 9
– У Милены слабое здоровье. Ты должен это понимать, Максим. Поэтому она и работает на четверть ставки, – говорит ее мать. Они сидят в кухне прекрасной давно обжитой просторной квартиры с высокими потолками, из окна видно очищенный от снега двор, детскую площадку, деревья, солнечно, февральское воскресенье.
– Вы изумительно готовите, – с улыбкой говорит Максим. Они едят безумно вкусные мидии с рисом, на столе еще много чего.
– Хватит, подлиза. Я пытаюсь говорить серьезно, – мать тоже улыбается. День слишком хороший для серьезных разговоров.
Милена молчит.
– Она легко утомляется. Только с виду – кровь с молоком. Ты должен это понимать…
– Я понимаю, – говорит Максим. Он чувствует себя чудесно. Вспоминает, что делал с Миленой всю ночь.
– Тот серьезный шаг, который вы запланировали на лето… Все в силе? Да, доченька?
– Да, мамочка.
Максим подтверждает кивком. Смотрит на Ми-лену:
– У тебя слабое здоровье, милая? Вот бы никогда не подумал…
Ночью она чуть не сломала его. Он еле сдерживает смех.
Милена краснеет. Мать пытается разозлиться:
– Вы слишком быстро сблизились…
– Это плохо? – с вызовом говорит дочь.
– Надо было немного подождать…
– И превратиться мне в синий чулок?
– Синий чулок? Но тебе же всего двадцать пять…
Парочка смеется. Нет, невозможно даже напустить на себя серьезность или прийти в раздражение. Слишком хороший день… В дверь звонят.
На пороге (неожиданно) появляется бородатый литератор, ненадежный мамин ухажер. В руках – букет цветов. Вот сейчас пойдет настоящая потеха, думает Максим. Кажется, это называют ситуативной иронией: сначала пятидесятилетняя мать пытается наставлять «детей», потом появляется мужик, вертящий ей, как марионеткой, и она сама превращается в ребенка.
Меняются роли; или в ролях меняются центры тяжести. Милена и Максим превращаются теперь в критиков, защитников матери. Мать превращается в слабую, защищающуюся и защищаемую сторону, какой была дочь несколько минут назад. Бородатый автор, увидев Милену и Максима, остро сверкая черными глазами, с неудовольствием трансформируется – он пришел как игривый «молодой любовник» (сорок лет), пытающийся цветами и шармом загладить размолвку и восстановить общение, но присутствие дочери любовницы и жениха ее дочери заставляет стать одной ногой на позицию эдакого полуотчима, демонстрируя «серьезную» заботу о «семье», а другой ногой стать на почву соперничества одного самца с другим – вплетаются сюда и ребячество (в вазе он видит букет, принесенный Максимом, – в три раза больше принесенного им), и реальные опасения (недаром злое сверкание глазами) – через меркантильные мысли о квартирах и инстинктивно-животные мысли о защите территории в более широком понимании, доселе обозначавшейся им как «собственная»… Ему явно не хватает ног…