Тайные письма великих людей - стр. 40
Ааринзель, близъ Туна, 20 мая 1802 г.
Дорогая Вильгельмина!
Къ новому году получилъ я твое письмо, въ которомъ ты снова, съ большою сердечностью, требуешь, чтобы я вернулся на родину, и съ безконечною нѣжностью напоминаешь мнѣ о твоемъ родномъ домѣ и о слабости твоего здоровья, какъ о причинахъ, мѣшающихъ тебѣ послѣдовать за мною въ Швейцарію, и заканчиваешь словами: «Прочитавъ все это, дѣлай, какъ знаешь». Я же, имѣя намѣреніе пріобрѣсть здѣсь землю, не жалѣлъ, съ своей стороны, просьбъ и объясненій въ цѣломъ рядѣ предшествующихъ писемъ, такъ что отъ дальнѣйшаго письма ждать было ужъ нечего; такъ какъ изъ твоихъ словъ мнѣ показалось яснымъ, что и ты не ожидаешь отъ меня дальнѣйшихъ настояній, то я избавилъ и тебя и себя отъ непріятности письменнаго объясненія, которой, однако, только что полученное письмо отъ меня требуетъ.
По всей вѣроятности, я никогда не возвращусь на родину. Вы, женщины, не понимаете одного слова въ нѣмецкомъ языкѣ; оно гласитъ: честолюбіе. Я могу вернуться лишь въ одномъ случаѣ, а именно, если смогу отвѣтить ожиданіямъ людей, которыхъ я легкомысленно раздражилъ цѣлымъ рядомъ хвастливыхъ шаговъ. Это возможно, но пока невѣроятно. Короче говоря, если я не могу съ честью появиться на родинѣ, то этого никогда и не будетъ. Это такъ же неизмѣнно, какъ характеръ моей души.
Я имѣлъ намѣреніе купить себѣ небольшое имѣньице въ Швейцаріи, и Паннвицъ уже переслалъ мнѣ для этой цѣли остатки моего состоянія, какъ вдругъ за недѣлю до полученія мною денегъ отвратительное народное возстаніе отпугнуло меня отъ этого. Я сталъ считать счастьемъ, что ты не захотѣла послѣдовать за мною въ Швейцарію, уединился въ домикѣ на островкѣ на рѣкѣ Аарѣ, гдѣ теперь, съ радостью или безрадостно, долженъ приняться за писательство.
Межъ тѣмъ, въ ожиданіи того, что мнѣ посчастливится, – если мнѣ вообще когда-нибудь посчастливится, – мое маленькое состояніе все убываетъ, и черезъ годъ, по всей вѣроятности, я буду совсѣмъ бѣднякомъ. Въ этомъ положеніи, когда у меня, кромѣ горя, которое я дѣлю съ тобою, есть еще и другія заботы, тебѣ совсѣмъ неизвѣстныя, вдругъ приходитъ твое письмо и пробуждаетъ во мнѣ вновь воспоминаніе о тебѣ, къ счастью, немного ослабѣвшее.
Дорогая, не пиши мнѣ больше. У меня нѣтъ въ настоящее время иныхъ желаній, кромѣ желанія скорѣе умереть.
Г. К.
(Берлинъ, послѣ дня Св. Михаила 1810).
Моя Іетточка, мое сердечко, моя возлюбленная, моя голубка, моя жизнь, ясная и милая моя жизнь, свѣтъ моей души, мое все, мои имущества, мои замки, пашни, луга и виноградники, о, солнце моей жизни, луна и звѣзды, небо и земля, мое прошедшее и будущее, моя невѣста, моя дѣвочка, моя дорогая подруга, моя душа, кровь моего сердца, сердце мое, моя зѣница, о, любимая, какъ мнѣ тебя еще назвать? Мое золотое дитятко, моя жемчужина, мой драгоцѣнный камень, моя корона, моя королева и государыня. Возлюбленнѣйшая моей души, мое высочайшее и дражайшее, моя жена, моя свадьба, крещеніе моихъ дѣтей, моя трагедія, моя посмертная слава. Ахъ! Ты – мое второе, лучшее «я», мои добродѣтели, мои заслуги, моя надежда, прощеніе моихъ грѣховъ, мое будущее и мое блаженство, о, дочь неба, мое божье дитя, моя покровительница и заступница, мой ангелъ-хранитель, мой херувимъ и серафимъ, какъ я люблю тебя!