Тайны прошлого. Занимательные очерки петербургского историка. От Петра I до наших дней - стр. 45

. В эту ночь Нева поднялась до отметки 310 см, так что вода стояла вровень с окнами дворца Петра I, а вся территория Летнего сада была затоплена примерно на метр. Наводнение сопровождалось ураганным ветром. В результате бури, свирепствовавшей около двух суток, в значительной степени были уничтожены зеленые насаждения, садово-парковые сооружения и серьезно повреждена водопроводная фонтанная система. «В сем году сад почти совсем опустошен был ужасною бурею и великим наводнением, – сообщает академик Я. Штелин, – высокие и густые деревья с корнем вырваны и одно на другое повержены»[54]. Другое свидетельство о последствиях этого наводнения в Летнем саду мы находим в письме неизвестного автора, которое было послано в город Тихвин. Он сообщает, что «в садах беседки, гульбища, галереи и тому ж подобныя, равно инжереи (оранжереи. – А. Е.) в прах изгибли, и какое ж жалостное состояние поутру смотреть было…»[55].

Существует ошибочное мнение, что фонтаны после этого наводнения никогда не пытались восстанавливать. Однако это не так: в 1780 году архитектор П.М. Егоров выполнил по поручению Канцелярии от строений проект восстановления фонтанной системы Летнего сада, но уже в следующем, 1781 году Екатерина писала начальнику Канцелярии от строений И.И. Бецкому: «Иван Иванович, как в разсуждении фонтанов, находящихся в саду, летняго нашего дворца, Мы имеем особое намерение… и повелеваем всякую работу, до сих фонтанов касающуюся, остановить, а сумму, на то отпущенную, обратить на окончание строения в Ермитаже»[56]. Императрица, по всей видимости, не желала идти на значительные расходы по восстановлению фонтанной системы сада, так как нуждалась в средствах на строительство Эрмитажа. В связи с этим также представляет интерес и сообщение Генриха фон Ремерса, автора крупного труда о Петербурге начала XIX века. Автор пишет, что водометы Летнего сада «были перекрыты»[57], чтобы снабдить водой Таврический дворец.

Не последнюю роль сыграло в этой истории и эстетическое предпочтение Екатерины II. В одном из писем Вольтеру государыня признавалась в своей приверженности к английскому садово-парковому искусству: «Я теперь до безумия люблю английские сады, с их изогнутыми линиями, пологими склонами, имеющими форму озер, прудами, земляными архипелагами; и испытываю отвращение к прямым линиям и аллеям-близнецам; я ненавижу фонтаны, которые заставляют воду течь против определенного ей природой естественного течения, статуи, скрытые в галереях, передних и т. п. Одним словом, англомания властвует над моей плантоманией»