Тайны и желания - стр. 51
– На прошлое Рождество
Я подарил тебе свое сердце.
Но на следующий день ты его вернула.
В этом году,
Чтобы оградить себя от переживаний,
Я подарю его кому-нибудь особенному.
Мистер Белл любовался улыбкой мисс Лейдлоу, одетой в его футболку. Он помнил, как будучи еще юной, она начала исполнять эту песню на семейном рождественском ужине под аккомпанемент Джонатана. Томас вновь сосредоточился и перевел внимание на клавиши, продолжая петь:
– Однажды обжегшись, стал вдвойне осторожным.
Я держу дистанцию,
Но ты все равно обращаешь на себя внимание.
Скажи, детка,
Ты узнаешь меня?
Да,
Прошел год.
Это неудивительно.
«Счастливого Рождества!»
Я упаковал подарок и послал его тебе
С запиской: «Я люблю тебя!»
И я был искренен.
Дождавшись припева, мисс Лейдлоу начала подпевать:
– На прошлое Рождество
Я подарил тебе свое сердце.
Но на следующий день ты его вернула.
В этом году,
Чтобы оградить себя от переживаний,
Я подарю его кому-нибудь особенному.
7.1 Семейство
Мисс Лейдлоу разбудил мелодичный короткий звук. Она шевельнулась и в полудреме перевернулась на бок. Трель повторилась. Лидия в испуге подскочила на постели, мигом вспомнив, где находится, и принялась энергично расталкивать Томаса. Он еле продрал глаза и стал озираться.
– Боже, Томас! Кто это?!
Лидия вцепилась в одеяло и потянула на себя, прикрываясь и при этом обнажая любовника.
– Я не знаю, – опешил Томас. Он потер лицо, стараясь стереть следы сна, и попытался пригладить взъерошенные волосы. – Я даже не знал, что у меня есть звонок, – добавил он и попытался натянуть на себя одеяло, но Лидия не поддалась.
– Иди посмотри!
Мисс Лейдлоу слегка подтолкнула мистера Белла ногой в бок.
– Нечего трусить, – проворчал он и встал с постели.
Абсолютно голый, слегка пошатываясь, он направился к дверям.
– Томас, надень что-нибудь!
Мистер Белл, одетый в халат, распахнул дверь в пентхаус. Его сонливость испарилась мгновенно.
– Мама?!
На пороге стояла миссис Белл, а рядом с ней Томас увидел коричневую дорожную сумку. Изумленный, он рассмотрел мать с головы до ног и обратно. Даже на каблуках она была ниже сына. Ее бордовая шляпка скрывала кудри с проседью. Острый взгляд карих глаз говорил о недовольстве, но она так смотрела всегда.
– Ну, здравствуй, сын! Надеюсь, ты впустишь меня? – Мэри сморщила веснушчатый нос с едва заметной горбинкой.
Томас, застывший с приоткрытым ртом, наконец моргнул. Мэри недовольно повела бровью, словно ее сын провинился перед ней, хотя это она нарушила приличия.
– Я вообще-то не один.
– Рада за тебя, Томас, но я все еще стою за порогом.
«За что Господь так наказывает его? Он не нарушает правил дорожного движения, чистит зубы, вежлив с персоналом, делает пожертвования. Ах, да! Сейчас у него в спальне дочь крестного отца».