Тайна священного озера - стр. 10

– Сеньорита, вы позволите? – раздался над ухом неважный испанский, и на шею мне легла гирлянда оранжево-красных цветов. Концы ее свисали до пола.

Сердце сладко замерло. Он! Искомый будущий муж, надежда и опора семьи Бернстайнов, умный, галантный, обеспеченный. Он сам нашел меня, лапушка… Я подняла глаза от пламенеющей гирлянды – цветы были роскошные, вот только запах у них не ахти – и замершее в сладостном предчувствии сердце разочарованно застучало дальше. Не Он. Присевшему напротив господину можно было дать лет восемьдесят пять. Впрочем, его голубые глаза живо блестели, а движения были легки и энергичны. На незнакомце была тростниковая шляпа местного плетения и дорогой светлый костюм.

– Питер Блуай, – представился он.

Непереводимая игра слов: blue eye означает «синий глаз», а глаза у старика и впрямь были голубей голубого.

– Чем вас угостить, сеньорита?

– Мороженым, – ответила я по-английски, не в силах противиться требовательным воплям голодного желудка.

– Мы можем общаться на английском! – Открытие привело Блуая в восторг; выговор у него был американский. – Как вас зовут, прекраснейшая из женщин?

– Анастази, – сказала я, однако он уже не слушал.

Играющие небесной лазурью уставились мне на грудь – туда, где была расстегнута верхняя пуговица пиджака. У меня руки дернулись вверх – застегнуть.

– Не надо, – Блуай поймал мои запястья.

Я рванулась. Тщетно.

– Русская финифть! – вскричал он, не отрывая глаз от треугольника кожи под горлом.

Так и сказал: finift, а не «эмаль», как говорят все иностранцы. Ценитель финифти? Я успокоилась и позволила ему рассмотреть кулон, браслет и перстень, которые одна мамулина подруга давным-давно привезла из Чернигова. Простенький комплект, однако Блуай принял напыщенный вид и объявил:

– Пожелай вы продать эти украшения, я бы заплатил сто сорок долларов.

Я любезно улыбнулась.

– Это память о России. Не продается.

Синеглазый Питер театрально зааплодировал:

– «Не продается»! Вы великолепны, Анастази!

Затем он обратил взор на ожидавшую его внимания официантку и заказал целую гору мороженого и бокал кока-колы. Я шустро заработала ложечкой, а Блуай смотрел, как я ем.

– Большое спасибо, – я отодвинула пустую вазочку и бокал. – Извините, мне пора.

Он глянул на меня с неожиданной печалью.

– Вы полагаете, будто я – старый сатир, который вздумал купить красивую девушку гирляндой цветов и мороженым.

В точку; возразить было нечего. Блуай покачал головой.

– Торговка всучила мне эту гирлянду за два доллара, и я шел с ней, как дурак, и не знал, куда деть. И вдруг увидел вас – такую красивую и одинокую. Вот и все. – Он коротко улыбнулся сухими старческими губами. – Прощайте, Анастази. – Он положил на столик деньги за мороженое и коку, с легким поклоном коснулся своей шляпы и твердым, энергичным шагом покинул террасу кафе.