Тайна священного озера - стр. 12
– Иными словами, сеньор Бернстайн пропал раньше, а в роще на вас набросился чужой зомби?
– Я не могу утверждать… – пролепетала я.
Ужас какой! Куда они дели Игоря? Зачем положили на его место другого человека?!
Майор ободряюще похлопал меня по плечу – панибратски, словно я была ему близкая родня.
– Будем надеяться на лучшее, сеньорита. Один человек уверял меня, что видел вашего брата в ту ночь, когда вы… гм… участвовали в последнем представлении.
– Кто? Где?!
– Смотритель Национального парка в Южном районе. Его зовут Джим…
Кончено. Майор еще что-то говорит, но я не понимаю ни словечка – от волнения испанский язык опять вышибло из головы.
Колорадо поглядел с отеческой печалью – вот неразумное дитя! – небрежным движением отдал честь и зашагал по манговой аллее к оставшемуся за воротами автомобилю. Я молилась про себя, чтобы горланящие попугаи не капнули ему сверху на фуражку. Обошлось.
– Смир-рна! – заорал в доме папа Леня.
Пропали из папиного голоса генеральские раскаты, и мангуст не подумал выполнить команду. Он стрелой мелькнул в дверях и скатился с крыльца мне под ноги, лег брюшком на босоножки.
– Вольно! – скомандовала я машинально, и Рики с готовностью встал на задние лапки. – Тьфу, бестолочь!
Он обиженно вякнул и убежал охотиться на самых страшных змей, каких только можно сыскать в столице.
Смотритель Национального парка в Южном районе по имени Джим. Это бесценная информация! Я сию минуту ею воспользуюсь. Перво-наперво звоним в справочное, узнаем телефон и адрес. Затем набираем номер. Не отвечают. Не беда – я немедленно еду!
Что-то кричала с крыльца мамуля, а я во весь дух неслась со скутером к воротам. Распахнула их проволочные створки – и только меня и видели.
Я выехала на асфальтовое шоссе, идущее вдоль побережья на восток, к городку под названием Помпьерос; миновала поселок Эстрада, где вдоль дороги тянулись деревянные изгороди. За изгородями носились резвые, чрезвычайно спортивные поросята с подвешенными на шее деревянными рогатками. Рогатки нужны, чтобы поросята не смогли пролезть через забор. После Эстрады, не доезжая двадцати километров до Помпьероса, я свернула на грунтовку у подножия лесистой горушки, которая звучно зовется Томас-Рой-Маунтин, по имени английского офицера, прославившегося в боях с испанцами.
Бензин в бачке вскоре кончился, и я закрутила педали, пыхтя вверх по склону. Кокосовая роща, в которой ставился ночной спектакль с зомби, лежала внизу слева.
Со стороны Томас-Рой-Маунтин производила впечатление кочки-переростка, но на поверку оказалась достойным представителем гористого племени. Восточная часть Гвантигуа на небольших высотах – это влажные тропики, где дожди исправно льют даже в сухой сезон. Поэтому сперва я катила через тропический лес, в котором сыро, душно и сумрачно. Вдоль дороги стеной стоят перевитые лианами пальмы и папоротники, над головой смыкается зеленый шатер, и глазу, в сущности, не на чем остановиться. Редкая удача, если промелькнет яркая, словно из металлической фольги, бабочка, или пролетит, жужжа крылышками, заблудший осколок радуги – крошечная колибри. Основное великолепие тропического леса – наверху, там, где выползают к солнцу светолюбивые орхидеи и где кормятся и гомонят неуемные попугаи и прочие птицы. До меня доносились только их голоса; на глаза не попалось ни одной.