Тайна родового древа. Исторический роман - стр. 16

От барыни и её перепуганных отпрысков все узнали, что ночью они повстречались с призраком монашки. Об этом же твердила и нянька, дабы отогнать от себя подозрения в том, что уснула за работой.

Конюх Филипп в свои неполные сорок лет не огрубел, не очерствел от холопской жизни, но оставался человеком порядочным и дюже жалостливым по своей натуре.

Он до такой степени проникся к кухарке Глафире сочувствием, что поначалу жалел бедную бабу, которой более всех доставалось от помещика, а после и вовсе испытал к ней сердечное и телесное тяготение. Да не простое влечение к женскому телу охватило его, а та самая страсть, с коей просыпается в мужчине сильнейшее в мире чувство и он возгорается любовью к одной-единственной женщине.

Никак Глашка не шла из его ума, и, часами ворочаясь в подсобном помещении при конюшне на соломенной лежанке, покрытой коровьими шкурами, он не мог более спокойно засыпать, а всё думал да тайно мечтал о ней.

«И фигурка-то у неё, – успел отметить он, пока она оголённая лежала под плетью, – очень даже ничего, и готовит лучше всех, и личиком такая смазливая!» Но разве подойдёшь к барину и испросишь разрешения на женитьбу, когда он в последнее время так лютует и изводит боем своих крестьян?

И от безысходности, одиноко ежась в своём закутке, Филипп, хоть и мысленно, а всё же тискал в своих фантазиях Глашкино тело.

Думы о женитьбе на Глафире не давали ему спокойно жить, уж больно велико было его желание засыпать с возлюбленной в одной постели. И с каждым днём, всё чаще бросая на Глафиру тайный взгляд, он больше и больше утверждался в своём желании быть с ней.

Да и Глаша для себя тоже отметила и заботу о ней, и проявленное сопереживание Филиппа и стала, отвечая ему взаимностью, глядеть на него другим – с большей нежностью – взглядом.

Втайне кухарка также лелеяла думы о нём и страстно желала его крепких объятий. Отныне она всегда старалась отправить в конюшню побольше еды, повкусней да пожирней, что не ускользнуло от внимания наблюдательного Филиппа.

Так, незаметно для себя, они стремительно шли на сближение друг с другом.

Однажды, когда Глаша поздним вечером выносила скотине кухонные отходы и, уже вывалив их в корыта, собиралась покинуть хлев, высокий, крепкий, мускулистый мужик – Филипп, как бы случайно возникший из закутка, оказался рядом с ней.

Глядя прямо в глаза, он молча прижал её спиной к стенке сарая и, не заметив особого сопротивления, стал через одежду тискать ей грудь, расстегнул душегрею, засунул под неё руки, ощупывая телеса и целуя её при этом.