Тайна черного озера. Иронический детектив - стр. 4
«Курганы»! У меня даже в ухе засвербило! Если это действительно то, о чем я думаю, то я там знаю все, как свои пять пальцев. Туда мой отец привез свою семью когда мне было всего двенадцать лет, там каждый метр сопок исхожен моими ногами, там мы играли в казаков и в прятки, там, в беседки у лесной дороги, мы назначали свои первые свидания. Но какое отношение мои « курганы» имеет к погибшем в машине людям?
Усевшись поудобнее, я стала читать тетрадь дальше: « Это странное место, сынок, все сопки поросли высокими стройными соснами, сейчас в жару, а стоит середина лета, воздух весь пропитался сосновым запахом, какая то марь плывет над этим лесом, если долго смотреть в небо, кажется, что ты в этом мире один, что нет войны, что рядом не валяется истекая потом мой взвод, что не суетится вокруг местный полицай Филька Логин, пытаясь всем услужить, в надежде, что его не бросят здесь, а заберут с собой в Германию, где у него будет расчудесная жизнь. Германия… где то там ты сейчас гуляешь со своей мамой или спишь или кушаешь… где то там.»
Лёвушка, вставай! Лёва! Ни одного движения. Отец подошел к кровати и долго рассматривал спящего сына, бледное лицо, казалось еще бледнее из за копны черных вьющихся волос, тонкие ручонки поверх лоскутного одеяла, для своих шести лет, единственный сын Якова Бернштейна, выглядел совсем маленьким и щуплым. Отец погладил сына по плечу: вставай Лёва, нам пора собираться. Мальчишка сонно приоткрыл глаза и, увидев отца, улыбнулся. Сейчас встану, сейчас, он попытался перевернуться на другой бок и свернуться калачиком. Лёва! Встаю, встаю, мальчик уселся на постели, потягиваясь, как маленький котенок. Из под вихрастой челки блеснули зеленые материнские глаза. Папа я встал, мы в деревню поедем? Да нет, сынок, мы в деревню пойдем, ножками. Пойдем? Это же далеко, нас что никто не может подвезти? Будет лучше, Лёва, если ни кто не будет знать куда мы ушли, Яков тяжело вздохнул и погладил сына по голове. Их городок был словно разменная монета, словно игральная карта на столе у не очень умелых игроков, его перебрасывали из рук в руки – Россия -Латвия, Латвия – Россия. И сейчас, когда вот вот советские войска должны опять вступить в город (фронт был уже слышен, особенно по ночам), Яков решил уехать с сыном в деревню, к родственнице давнишнего друга, которого уже к сожалению не было в живых, может там пронесет и в чужом месте никому не придет в голову поживиться чем нибудь у известного ювелира. Да у него и не было ничего! Кому же нужны кольца, серьги и броши, когда нечего кушать. Яков тяжело повздыхал и опять потрепал сына по голове. Они быстро позавтракали, чем Бог послал, Яков закинул за плечо собранную с вечера котомку, взял сына за руку и вышел за порог, повесил на двери замок и поклонился дому, в котором родился и вырос, в котором был счастлив, в котором родился его сын, а потом не оглядываясь вышел за ворота. Они шли через притихший, словно вымерший городок, на улице не было ни души, кто смог уехал или ушел, остальные выходить на улицу лишний раз опасались, сидели по своим домам, изредка беспокоя оконные занавески, чтобы украдкой выглянуть на улицу. Июль в этом году выдался знойным, на небе не было ни облачка, высоко в небе парил ястреб оглядывая в поисках добычи, пустую дорогу, Яков поправил за пазухой сверток с последним ювелирным изделием которое у него остался, даже голодая он не смог продать гарнитур с изумрудами – колье, серьги и кольцо, сделанный им из серебра и золота в виде виноградных гроздьев и названного в честь жены « Агния», у нее были такие же зеленые глаза, отсвечивающие на солнце как драгоценные камни. Воспоминание о жене сдавило сердце, в котором тяжелым комком жила тоска, не отпуская Якова ни на минуту, он покрепче сжал ладошку сына и прибавил шагу.