Тайна архивариуса сыскной полиции - стр. 47
– Клавдия, где расписание?! – визгливо крикнула какая-то женщина.
– Пар-ти-я-ми по со-рок че-ло-век, – по слогам читал какой-то рабочий. – Василий, что такое пар-ти-я-ми?
Вокзал говорил на разные голоса, жил собственной жизнью. Сколько встреч и расставаний хранило это место, сколько радости и печали. Романтика дорог, для многих жителей империи – прокатиться на чугунке было незабываемым приключением.
Протяжно загудел гудок, колеса исполинской машины слегка двинулись, облако пара с громким шипением поднялось в воздух.Скорый поезд ждал отправления. ½ Петербург – Москва. Алексей уверенно направился к выкрашенному в синий вагону.
Салон же был пугающе красным. Красный ковер, красная обивка дивана и красные стены.
Алексей подошел к письменному столу и взял телефонную трубку.
– Соедините с буфетом, – приказал князь. – Любезный, подайте завтрак, да не задерживайтесь.
Я откинула штору с небольшого квадратного оконца. Солнце на миг ослепило глаза.
– Отдохни, – сказал мне Милевский, – путь предстоит долгий.
– Литерный поезд, – заметила я и повернулась к Алексею. – Княжна Давыдова ожидает высоких гостей?
Он подошел к окну и вернул занавес на место.
– Вчера ты виделась с Денских.
Князь не спрашивал, констатировал факт. Я стянула с шеи платок.
– Виделась.
– Тебе не следует общаться с Анастасией.
– Что вы говорите? – иронично заметила я. – Вижу, обещание не вмешиваться ты тоже забрал.
Алексей вновь промолчал, на шее его дрогнул кадык. Я хмыкнула и отошла к креслу – не стала ждать оправданий. Их не будет. Я знаю это как никто другой.
Июль пахнет скошенным сеном. Жаркий густой воздух обволакивает, заставляя волосы виться, забирается под платье. Гонит в воду: остудись! Узкая холодная и быстрая речка в имении Милевских с радостью принимает купальщика. Алексей только вышел из воды – широкая белая рубашка, которую он накинул, прежде чем подойти, намокла и почти не скрывает бронзовой кожи.
Я листаю книгу в большом плетеном кресле. Белый шелковый зонт защищает от солнца, но не дарит прохлады. Только воды я с недавних пор опасаюсь. У маленькой наследницы Шуваловых так много страхов…
– А ты, Мари? – он садится на землю, широко расставив ноги, срывает травинку и надкусывает её кончик во рту.
– Не хочу.
Я утыкаюсь в неинтересные страницы, я не желаю видеть его лица. Но сердце срывается на бег лишь от того, что он рядом.
– Милая, ты услышь меня, – тихо запевает Алексей, – под окном стою я с гитарою! Так взгляни ж на меня, хоть один только раз. Ярче майского дня чудный блеск твоих глаз!
Бархатный голос обволакивает. Книга падает на траву из ослабевших рук, высокородный трубадур бросается мне на помощь. Встает на одно колено и протягивает испачканный переплет.