Тайна архивариуса сыскной полиции - стр. 46
Алексей уже ждал меня у дверей.
– Прошу, – он подал мне руку, забирая саквояж.
Мужские пальцы в черной перчатке. Черный автомобиль, черное сиденье, черные глаза моего спутника. Милевский открыл мне дверь, и я уселась, придерживая пальто.
– На Николаевский! – бросил Алексей водителю и недовольно нахмурился, глядя на моё лицо.
– Ты бледна, – заметил он, усаживаясь рядом.
– Тяжелая ночь, – я отвернулась к окну. – Мне снились кошмары.
Князь стянул перчатки и, бросив их на колени, понятливо хмыкнул:
– И наверняка не ела.
За окном мелькали знакомые улицы. Парадный Петербург красовался ровными рядами домов, лепными карнизами окон, высокими резными дверями. Длинными метлами дворники мели главную улицу столицы – Невский проспект сиял чистотой.
Ты – ловелас, мой любимый город. Ловишь восхищенные взгляды, красуешься перед незнакомцами. Прячешь грязь и разруху за нарядными фасадами, словно старая кокетка морщины за толстым слоем пудры.
Иногда мне кажется – ты почти живой.
Привокзальная площадь была шумной и людной. Пассажиры прибывали на телегах и трамваях. Кто победней шли пешком, волоком таща тяжелые сундуки и тюки с вещами. Запахи машинного масла, железа и резины смешивались с потом лошадей, навозом и смрадом немытых тел.
Мы вышли из автомобиля и направились к входу. Высокая башенка вокзала подмигивала стрелками круглых часов, кованные калитки на высоких арках были отворены, вокзал ждал пассажиров. Алексей не взял с собой слуг, некому было расчищать путь в плотном людском потоке, только этого и не требовалось. Крестьяне и рабочие безошибочно чувствовали барина, расступались и низко кланялись князю. Въевшееся под кожу раболепие. Такое естественное, и от того еще более страшное.
Равенство… сколько нам идти до него?
Замечала бы я эти мелочи, если бы имела титул, если живы бы были родители? Или пребывала в счастливом неведении, зная лишь одну сторону жизни, зная лишь парадный Петербург?
Алексей остановился на секунду, чтобы бросить подаяние нищему. Тот запричитал что-то благодарное и ударился головой о землю.
Я перевела взгляд на треугольную афишу, анонсирующую «Жизель».
– Желаешь посмотреть? – снова подал мне руку Милевский.
– Меня уже пригласили, – ответила я, ступая за ним.
Князь нахмурился, промолчал.
– Жандарм! Жандарм! – тучный мужчина громко звал полицейского и хлопал себя по пустым карманам, надеясь ошибиться, но уже догадываясь в верности своих предположений.
Ограбили.
– Ждем-с, – пассажир, одетый в клетчатый пиджак сжимал в руке билет и утирал лоб тыльной стороной ладони. Теплое пальто он перекинул на руку, вероятно, бежал и упрел. От того и дышит так часто.