Таня Гроттер и пенсне Ноя - стр. 32
И Таня завыла как вьюга, как раненый зверь. Она каталась по кровати и грызла себе руки. Ей было безразлично, что о ней подумают и как она выглядит. Не считая нужным утешать Таню, Гробыня перевела взгляд на пустой матрас у шкафа.
– А Пипа-то наша какова! Еще с ночи куда-то свалила. Над Жикиным измывалась. Я его видела полчаса назад. Полуживой. Язык набок свешивается, на девушек и не смотрит, хоть виагрой отпаивай… Интересно, знает Пипа про Пуппера или не знает? – затараторила она.
Танины рыдания становились все тише, все глуше. Она поняла, что должна увидеть Ваньку и узнать все от него. Торопливо натянув свитер и джинсы (оранжевые мантии и вообще магическую форму в школе носили разве что под угрозой запуков и на всякие торжественные мероприятия), она кинулась вон из комнаты. Хлопнула дверь. Гробыня задумчиво проводила Таню взглядом.
– Блин, и чего в ней все парни находят! Ну ни кожи ни рожи! Одевается как попало, косметикой не пользуется, свитер как пыльный мешок! Разве что ноги еще ничего и волосы… И из-за этого сокровища Пуппер дал себя ухлопать, а Ваньке чуть ногу не сварили! Ну не понимаю я парней, хоть ты тресни! И чего им надо? – буркнула она.
Глава 3
«ПЕРВОМАГИЯ НОЯ»
Утро, когда искра возмездия настигла Гурия Пуппера, выдалось урожайным на события. Одно из них, крайне важное для всего Тибидохса, хотя, возможно, внешне и неприметное, произошло со знойным красавчиком Жорой Жикиным. Разрываясь между Пипой и Гробыней, ежеминутно трезвонившими ему по зудильнику, Жора бегал туда-сюда по длинной лестнице, то восходя едва ли не к Олимпу, где ждала его Катя Лоткова, то низвергаясь в бездну к Пипе. Правда, низвергаться в бездну было гораздо приятнее, поскольку вниз по ступенькам Жикин бежал гораздо резвее.
– Надо девушек запретить как класс! Они неискренние, ветреные, они сами не знают, чего хотят! Они то мямли, которые растекаются между пальцев, то танкетки, норовящие проехать у тебя по голове! Долой их, и все тут… Сто раз прав Шурасик: женщина погубит человека! – считая ступени, бубнил запыхавшийся Жикин.
Лестница, по которой уже едва таскал ноги Жора, была одной из главных достопримечательностей Тибидохса. И, как следствие, она разделила судьбу всех достопримечательностей мира: старожилы к ней давно привыкли и совсем не обращали внимания. Исключение составляли лишь шустрые первокурсники, которые, округляя глаза, таинственно сообщали друг другу невероятные подробности.
Например, их обычно поражало, что по обеим сторонам лестницы на стенах висят оживающие картины. Некоторые добродушно пыхтят трубками, другие, по примеру Гуго Хитрого, не показываются на холстах и лишь изредка выбрасывают наружу какое-нибудь надоевшее им деревцо или идиллическое стадо овечек. Эти портреты – старые мизантропы и ворчуны, которым все на свете надоело, в том числе и собственное долголетие.