Танец с дьяволом. Расплата - стр. 3
Почему они так долго ведут Мишу?
— Голова от тебя кружится. И тошнит. Завязывай свой цирк! — Морщу нос, стараясь не дышать. Упоминание об Артеме – словно ножом по нервным окончаниям, но я не подаю виду. Не здесь и не им.
Сердце, не прекращая, обливается кровью от воспоминания о черных глазах, крепких руках, сжимавших меня в своих объятиях, и губах, невыносимо мягких, которые часто произносили:«Лиса. Моя Лиса».
— Сара! — Голос брата разносится эхом на весь холл, где развернулась киношная картина, которую закатил этот неадекват. Подростка вводят под конвоем, как будто он рецидивист и может сбежать.
— Миш! Отпустите его, суки! — Какая ирония: кричу, чтобы отпустили брата, в то время как саму меня удерживают два идентичных амбала!
— Сара, зачем ты приехала?! — Братишка вырывается, смотря на меня, как на умалишенную. — Зачем, блин?!
— Где ты таких словечек набралась, золотая моя? — Олег лениво оборачивается назад, кивком приказывая подвести Мишу ближе.
— Я тебе и не такое выдам, если ты не отпустишь моего брата! —Внутри меня слетают все предохранители от одного только вида исхудавшего тела мальчишки. — Кем ты себя возомнил?! Вершитель судеб, а?! Какое право ты имеешь впутывать сюда ребенка? Кто ты такой, чтобы рушить мою жизнь?! Я не твоя собственность и не вещь! — Истерика — то самое слово, которое идеально описывает мое состояние в данный момент. Я, как собака, сорвавшаяся с цепи, пытаюсь вырываться из захвата, брыкаясь.
«Зря, Сара, ой, зря!»
— Мишань, тебе не кажется, что Сарка у нас нервная стала чуток? — Багровский опускает руку на затылок с густыми и темными волосами подведенного мальчишки, тот стискивает челюсти в оскале, когда грубая лапища Олега сжимает копну в кулак, заставляя брата запрокинуть голову назад. — Я ж могу свернуть емушею прям щас. Ты, походу, в Нью-Йорках своих совсем берега попутала.
— Тронешь его, и я перегрызу твою глотку! — шиплю вибрирующим от гнева голосом. Руки, сжимающие меня, не ослабляют захват ни на секунду.
После сказанных слов Олег отступает, и я, можно сказать, на какую-то долю секунду думаю, что он услышал мои слова, однако моральный урод произносит:
— А че мне руки марать о вас, выродков? Для этого есть обученные люди. — В подтверждение сказанного один из подонков несколько раз с силой бьет Мишу по лицу кулаком, и тот обмякает, как тряпичная кукла, теряя сознание.
— Нет! Миша! Миша! — Мой визг заполняет все пространство криком боли, когда я вижу, как потерявшего сознание брата с разбитым в кровь лицом уволакивают в неизвестном мне направлении, скрываясь в многочисленных коридорах особняка.