Тамерлан. Дорога в Самарканд - стр. 54
– В клетку его, – распорядился Мохаммед-Ходжа. – А как приготовления закончим, сразу казним.
«А вы заметили, как он переменился после вынесения приговора? – позднее спросил Хасан у барласов; те заулыбались, кивая. – Вся бравада слетела. Помирать страшно, особенно когда столько грехов на душе висит!»
– В покое умирают те, кому стыдиться нечего, – в разговор вклинился один из хорасанских беков, приобщаясь к собранию другого племени. – Таких счастливчиков Аллах всегда вознаграждает.
– У меня до сих пор в голове не укладывается, – пробормотал Кайхосров и вознёс взгляд к громко трещавшему на ветру пламени. – Неужели Баян-Кули не сознавал последствий? Сербедары, серьёзно? Это же поклонники шейха Халифе. Они бьются за равенство всех людей в мире.
– А на самом деле просто завидуют богатым. Кстати, кто такой Мавланзаде?
– Нам бы тоже хотелось знать, – ответил Хасан. – По слухам, это нынешний вождь сербедаров, их духовный наставник. Но никто не видел его, кроме, конечно, нечестивцев, которые верят безумным проповедям.
– Государство Хулагу ушло в прошлое, как бы Орда за ней не последовала, – произнёс Мохаммед-Ходжа, устраиваясь у костра возле Кайхосрова. Тот вздрогнул от его неожиданного появления за спиной и чуть было не схватился за саблю.
– Ты, словно дух, возник из дыма и воздуха! – пошутили воины.
– Если вы думаете, что наши проблемы исчезли со смертью предателя, то заблуждаетесь, – невозмутимо продолжал сардар. – Нам удалось вычислить, кто убил повелителя, но теперь нужно сделать кое-что очень важное. Иначе все труды насмарку.
– О чём ты говоришь? – бек подобрался ближе. Остальным тоже стало интересно, что за предложение тот выдвинет.
Человек, которому при рождении дали имя Пророка, редко проводил время в праздности. Обыкновенно его видели в походах: прежде с Казганом, но иногда с Хусейном. Так уж получилось, что ранней весной Мохаммед-Ходжа задержался в ставке повелителя, а не на поле брани рядом с его внуком. Мужчина в любой миг поменялся бы местами с богадуром из отряда Хусейна, только бы не сидеть в окрестностях Бамияна и не смотреть с надеждой на горизонт. При первом же знакомстве соплеменники Тимура отметили твёрдость в глазах этого воина и извечно строгое выражение лица. Если Мохаммед-Ходжа излагал речи, то всегда с уверенностью – потому что говорил правду, если же решения старейшин ему не нравились, он предпочитал помалкивать. В данном случае предполагаемый исход событий эмира привлёк, для протеста не нашлось повода, кроме, пожалуй, единственного обстоятельства – что предугадал всё Тимур, бывший на службе у хана Джете. Но иного выбора Аллах не предоставил: Мохаммед-Ходжа утешился мыслью, что по возвращении Хусейн разберётся с хитрым рыжеволосым вождём.