Талисман - стр. 26
– Вон дверь! – указал он в темноту и пошёл на штурм.
Домофон, конечно, не работал, но и замок в железной двери был сломан, поэтому мы беспрепятственно прошли на лестницу.
Лестница была крутая и по тридцать ступенек в каждом пролёте. Пол на площадках был выложен мозаичной плиткой, огромные окна не изменились с момента постройки дома, только кое-где были заколочены фанерой.
Громов, кряхтя, поднимался по лестнице. Я за ним, тоже с трудом и периодически переводя дыхание. А Арсений словно и не замечал крутого подъема, к тому же ещё и зачитывал нам с телефона историческую справку.
– Хороший сайт нашёл, citywalls, – говорил он. – Дом построили в 1905 году! Модерн! Архитектор Мульханов… Известный, кстати! Доктор, слышал о нём? Дом, так дом! Толщина стен – 95 см, вот это крепость! Кирпич полнотелый… Печное отопление, печи 2-х типов: голландские круглые железные и каменные, выложенные плиткой… Дымоходы действующие. Паркет – дубовый, в ёлочку… О, тут интересные люди жили и бывали! Некто Кржижановский! Это большевик какой-то… Ленин здесь бывал! Прикиньте, дважды к Крыжовнику этому заходил в 39 квартиру и один раз неизвестно к кому… Ещё жильцов нашёл: генерал Куропаткин, чиновник Чушкин, Афанасий Кузьмин… Почти все квартиры есть…
Пока мы карабкались на последний этаж, Строганов поведал нам и про домовладелицу, и про соседние дома, и про известных личностей, которые в них проживали. Ему, как аборигену Петроградской стороны, это было интересно. Наконец, в полутьме (горела лишь часть лампочек) мы подошли к двери, над которой Громов высветил табличку с номером 100. Дверь была старая, деревянная, крашенная красно-коричневой краской, двустворчатая. Громов подёргал за чудом сохранившуюся бронзовую ручку, – дверь была заперта. Арсений разглядел звонок и воткнул в него палец. То ли звонок не работал, то ли его просто не было слышно, но ответом была тишина.
Громов уверенно вставил ключ в замок, два поворота – и первая дверь открылась. Створка внутренней двери была распахнута. В темноте угадывалась помещение приличных размеров. Арсений с Михалычем осветили своими фонариками прихожую, и, никого не обнаружив, мы вошли в квартиру. Запахи, которые бывают только в очень старых квартирах, напомнили мне юность… Однако, времени на воспоминания не было, и мы из прихожей двинулись по коридору вперед. Мне стало не по себе, поскольку в квартире кто-то был. По крайней мере, из недр доносились голоса: женский, словно уговаривающий, и мужской – нервный, раздраженный.
Громов шёл первым по узкому коридору и светил фонарем под ноги. За ним шёл Арсений и освещал фонариком стены с множеством акварельных работ, довольно симпатичных, как мне показалось, хотя я мог и ошибаться из-за неровного освещения.