Талисман для князя. Глава рода - стр. 14
— А-а-а, — с глухим рыком, на пределе сил, отчего вздулись вены на лице, великий князь приподнялся, упираясь руками об изломанные поручни коляски.
Я дернулась, чтобы поддержать, брат опасно соскользнул с сиденья и едва не упал. Но Алим ошеломил, когда встал на подгибающиеся ноги. Сам! И его взгляд, каким ашкеназец оглядел притихшую толпу, был похож на взгляд разъяренного хищника.
— Я. Великий. Князь. Алим. Самон. Осипович. Зельман. Леви. Повелеваю! Предателям рода нет места в этом мире! Гореть им в священном огне праведной мести!
Первым занервничал Биньямин. Задергался, будто под кожу насекомых запустили. Псы Стужева пытались удержать преступника, чтобы не вырвался и не сбежал. Но куда там! Убийца юлой закрутился на месте, хлопая руками по начинающей тлеть одежде. Из ушей и носа у него хлынула кровь. Мужчина упал на пол, забился в агонии и истошно заорал, закрывая руками глаза. Крик оборвался, когда Биньямин затрясся в припадке, а после резко вытянулся и затих. Один из охранников присел, пощупал пульс и покачал головой. С трудом он отвел ладони предателя в стороны и скривился при виде выжженных глазниц. Не успели люди удивиться жуткому исходу, как задергалась Софа, а следом наступила очередь Янгиля.
— Пощади! — бухнувшись на колени, поползла к Алиму жена князя. — Не меня — сына пощади. Мальчик не виноват!
— Предателям, покусившимся на родную кровь, нет прощения! — безжизненным голосом ответил великий князь. — Или не ты хотела убить внучек? Или не ты спуталась с Диего д`Амниером и предала мужа? Или не твой сын пожертвовал сестрами ради власти?
С каждым предъявленным обвинением, женщина вздрагивала, будто получала удар хлыста. Когда-то красивое лицо почернело от злобы. Если бы могла, Софа покромсала Алима на кусочки. Но гадина ничего не могла противопоставить правде. А яростным сопротивлением лишь ускорила неизбежный финал. Ненависть вместе с жаром вырвалась на свободу, выжигая предательнице глаза. Янгиль трусливо закричал и, не желая мучительной смерти, бросился к великокняжескому венцу. Но дотянуться не успел. Кара настигла раньше, чем парень обратился в пепел.
Заговор пустил обширные корни, потому что вслед за членами семьи Леви земля под ногами загорелась и у других предателей.
Стужеву ничего не осталось, как убраться не солоно хлебавши. Он заикнулся, что в доме Леви теперь небезопасно, на что брат его осадил:
— Это дела семьи, и они вас не касаются, — великокняжеский венец к тому времени перекочевал к законному владельцу и угрожающе сиял, предупреждая о гневе хозяина.