Так пахнет аммиак - стр. 14

– Не издевайся, я всё ещё твой отец.

– Который еженедельно лезет ко мне в карман. Сегодня там пусто, ничем помочь не могу.

– Прошу тебя, сын.

В дверь вдруг постучали. Она? Быстро же пришла. Безликий скинул звонок, не прощаясь, перевёл телефон на беззвучный – ясно же: ещё не раз позвонит. Ничего, за десять лет не помер и сегодня не помрёт. Поживёт ещё, поволочится. Дряхлый человек, дряхлый город – одна суть. Оба разлагаются на ходу, а как-то ещё держатся, засасывая в своё гниющее нутро всех окружающих.

Неспешным шагом до коридора, поворот ключа в замке, потянуть на себя и вот она – невысокая, серолицая, с застенчивой невесомой улыбкой. Говорят, мирская боль слишком глубока, чтобы человек переживал её в одиночку – он на всякий случай перестраховался.

– Проходи, – сказал Безликий вместо приветствия. Она повиновалась.

С крыши открывался прекрасный вид на непостижимо бледную, вздувшуюся трескающимися многоэтажками долину мёртвых. Там внизу, где пахло серой и кислотой, среди замызганных витрин и корявых бордюров, простиралось населённое живыми мертвецами поле. На ночь многие запирались в своих гробах, чтобы вновь продолжить скитание по одним им ведомым делам на рассвете. Другие же предпочитали душным застенкам не менее душные заведения на известной Барной улице, где окропляли тлеющие кости огненной водой, жаждая вновь почувствовать тепло. Изгой не относился ни к тем, ни к другим. Очертив по венам путь к собственной свободе, он ясным взором смотрел на всё это безобразие свыше. А ещё выше светили звёзды – с земли их не увидать из-за фабричного смога и чернейших туч, но сюда, на крышу, свет иногда проливался. Девочка сидела под навесом в своём лёгком платьице, защищая трепетное сердце от колючих порывов ветра прижатыми к груди коленями. Опять пришла. Никто никогда не возражал.

И всё же как-то раз Изгой решился спросить:

– А родители разрешают тебе сюда ходить?

Девочка в ответ помотала головой, а затем дополнила словами:

– Они не знают. Папы нет, а мама не дома.

– В такое-то время?

– Она часто пропадает на работе.

– Наверное, днём она дома?

– Нет, она и днём тоже на работе.

– Работает и днём, и ночью. Как же так?

– Не знаю, я ведь не работаю.

– И то верно.

Чувствуя вполне осязаемую грусть девочки, Изгой не нашёл в себе слов утешения и вместо них зачитал вслух очередные строчки хорошо знакомого стихотворения:

– Снова гниль? – спросила Девочка.

– Это то, чем все мы станем.