«…Так исчезают заблуждения». Том II - стр. 4
Накал страстей, полных душевного огня – этого пьяняще шипящего словесного изобилия, – поневоле сам читатель начинает думать образами и выражаться стихами.
Пушкина невозможно повторить, как невозможно поймать шапкой ветер или откусить зубами кусочек от весны. Это нужно принимать целиком. Или же не принимать вовсе.
Контрастный, ироничный. Сильная, ритмически выдержанная, победительная поэтическая речь, как безудержный галлопирующий клинч, на всём скаку врезающийся в постную унылую явь, ярмарку человеческого тщеславия, сбивающий её с ног и топчущий копытами своей «божественной» радости, проникновенной и трогательной.
Вновь взвинтивший накал страстей до страшного нерва и поставивший ребром проклятые вопросы принца датского: быть или не быть, любить или убить, простить и отпустить или же покорно умереть-уснуть.
Цокающее стокатто каблучков-слов порождает нервную дрожь, такую тонкую и грустную, местами – до горечи.
Весёлый – напоказ – стоицизм и сдержанная мужественная грусть и деликатная рассудительность, признающая константу бытия – голые амбиции лучше пышных одежд уныния и богатой глупости.
Возвышенный романтизм и бездна падений – все вместе и рядом, способы поэтического оформления пороков и добродетелей современности под личным, пушкинским, бинокулярным присмотром, обнимающие целые области жизни во всех ее поразительных и предельных контрастах. И, утверждающего, в отличие от мизантропа З. Фрейда и иудейских заклинателей, что задача сделать человека счастливым все – таки входила в план сотворения мира.
В таком блистательном поэтическом пафосе Пушкина нет места черно – магическим неврастеническим ритуалам, сластолюбию умалишенного, индюшиного хвастовста и отсутствует напрочь некий конспирологический комплот. Его душа представляет собой поле битвы, где непреодолимая тяга к языческой обнаженности, нескромной наготе вещей купируется евангельским целомудрием. На таком распятном ристалище протуберанец его мистической, колдовской воли купажирует карамелку Солнца в радугу с разноцветными камнями и каждый обращенный им адепт видит в ней свой камень – индивидуальный проект под названием «Ты».
В том проекте клокочет буйный призыв Пушкинак «слабым детям рода человеческого» сбросить с себя ярмо корысти, обузу тщеславия, вырваться из аркана зла и обид: «Ведь все равно в тот мир предстанешь неимущим» (О. Хайям); с толком истратить наличность – вашу жизнь, чтобы радость свою не потушить и горю вас не сокрушить: