Таинственный Рафаэль - стр. 17
В Сиенском соборе Пинтуриккьо принадлежат фрески на стенах зала, который должен был принять тома библиотеки Энеа Сильвио Пикколомини. Не то уставший уже от жизни и работы (через несколько месяцев он написал завещание), не то с интересом смотрящий на новое поколение художников, появляющихся на тосканской сцене, Пинтуриккьо создал мастерскую, где работали наиболее талантливые из молодых художников, кандидатуры которых ему представляли.
Он мог бы искать новые заказы для своей мастерской, почивать на лаврах, а вместо этого он поступает к одному из самых известных художников своей эпохи в качестве скромного подмастерья.
Рафаэлю удалось войти в эту группу. Мы не знаем в точности, кто представил его пожилому мастеру (может быть, другой его великий коллега по цеху – Лука Синьорелли), но положение Рафаэля в этой группе оказалось довольно странным. Он ведь уже не был начинающим художником, а был «маэстро». Он мог бы искать новые заказы для своей мастерской, почивать на лаврах, принесенных ему «Коронованием Блаженного Николая Толентинского, победителя сатаны», а вместо этого он поступает к одному из самых известных художников своей эпохи в качестве скромного подмастерья, всегда готовый – как это часто и происходило – предоставить старому мастеру отдельные рисунки, которые вдохновили бы учителя и помогли ему в работе. Очень странный выбор, учитывая его положение в художественном сообществе на тот момент, однако превосходно сочетающийся с его стратегией, как мы увидим в дальнейшем.
На стенах сиенской библиотеки разворачиваются сцены из жизни папы Пия II Пикколомини, настоящего интеллектуала-гуманиста, который сумел выстроить отношения на равных с верховными правителями всей Европы еще в бытность свою кардиналом. В десяти сценках, написанных Пинтуриккьо, мы видим молодого прелата, отправляющегося на Базельский совет зимой 1432 года, затем назначение его придворным поэтом Фридриха III и, наконец, его торжественный вход в базилику Сан-Джованни ин Латерано[23] в качестве понтифика. Каждая сцена выстроена в исключительно строгой перспективе. Каждое изображение организовано вокруг центрального элемента, по обеим сторонам от которого фигуры расположены симметрично: это может быть алтарь, колонна, трон или арка, выходящая на идеализированный пейзаж. Изображение в целом дышит уверенностью; живописная плоскость картины рассечена отдельными золотыми бороздами, которые подсвечивают персонажей и придают сценам дополнительную торжественность. Но одно из них выстроено совершенно по-другому (см. иллюстрацию далее). В центре этой фрески, в глубине изображения, нет ровно ничего, только небо, частично покрытое тучами, вдалеке разразившимися грозой. Симметрия нарушена фигурой лошади, которая вторгается внутрь картины и которую мы видим сзади. В седле гордо восседает элегантно одетый молодой человек, повернувшийся к нам для приветствия. Это сам Энеа Сильвио, отправляющийся в Базель со своим кортежем.